– Не хочу. – Он легонько мотнул головой.
– А настоящая его фамилия Арон. – Ольга Станиславовна не унималась. – Я точно знаю, мы с ним росли в одном дворе. Всю жизнь был Ванька Арон, а тут, поди ж ты, Хароном заделался! Так это он, да? Динка из приемного сказала, что девочку привез такой странный лысый мужик с тростью.
Мирон ничего не ответил, подошел к Джейн, зачем-то потрогал ее руку. Рука была ледяной, как у покойницы.
– Странный и лысый у нас в городе один. – Ольга Станиславовна шагнула следом, заботливо подоткнула простыню под босые девчонкины ноги, пробормотала: – Не пойму, в палате тепло, а она как ледышка.
Мирон убрал руку, сунул в карман.
– Так это он ее привез? – повторила Ольга Станиславовна.
– Он. – Мирон кивнул.
– А потом сразу ты прилетел. Не в свое дежурство. Это из-за него ты прилетел?
– Это из-за нее я прилетел, – сказал Мирон, отходя от больничной койки, на которой не жила и не умирала Джейн Доу.
– Знакомая твоя? – В голосе Ольги Станиславовны почудилось удивление пополам с любопытством.
– Нет. – Мирон покачал головой. – Просто Джейн Доу.
– Ничего себе имечко! – Ольга Сергеевна неодобрительно поморщилась. – Один Харон, вторая Джейн.
– И только у меня чудесное православное имя, – усмехнулся Мирон. – Ладно, теть Оль, – он обернулся, – вы присматривайте тут за ней. Если что…
– Если что, я вам сразу же сообщу, Мирон Сергеевич, – сказала Ольга Станиславовна официальным тоном, из чего Мирон сделал вывод, что в палате они больше не одни.
В дверном проеме маячил Сёма. Ольгу Станиславовну он побаивался еще со времен интернатуры, поэтому заходить не спешил.
– Ну, как она? – Он тянул короткую шею в сторону Джейн.
– Это ты мне расскажи, Сёма, – буркнул Мирон. – Твое ж было дежурство.
– Так хреновое дежурство, – огрызнулся Сёма. – Всю ночь валили и валили. Не успевал разгребать. – Он с просительным видом глянул на Ольгу Станиславовну, призывая ее в свидетели, но та уже не смотрела в их сторону, проверяла, надежно ли установлена в вене Джейн канюля.
Не получивший поддержки Сёма тяжко вздохнул и сказал:
– Полторы промилле у нее в крови.
– Полторы? – удивился Мирон. Ему казалось, что алкоголя в крови у девчонки будет больше. Впрочем, сколько бы ни было, за руль она уселась пьяная. Вот такая идиотка.
– И этот ваш звонил сегодня. – Сёма зевнул во всю пасть. – Еще шести не было, а он наяривает. Никакого понимания нет у человека.
– Кто звонил? – спросил Мирон, подходя к Сёме.
– Этот, который с божественной фамилией.
– Божественной… – хмыкнула Ольга Станиславовна.
– Мифической, – тут же поправил себя Сёма. – Так и сказал, я Харон, желаю знать, жива ли доставленная этой ночью пациентка с черепно-мозговой.
– А ты что? – спросил Мирон заинтригованно.
– А я сказал, что информацию о пациентах мы предоставляем только родственникам.
– А он?
– А он спросил, соглашусь ли я предоставить информацию о пациентке главному врачу. – Сёма обиженно засопел.
– Шантажировал, значит, – констатировала Ольга Станиславовна и неодобрительно посмотрела на Мирона. Вот, мол, какие у тебя дружки, Миронушка!
Тот в ответ виновато развел руками, мол, какие есть, а вслух сказал:
– Так ты о состоянии пациентки доложил, Семен?
– Доложил. Лучше уж божеству, чем главному. – Сёма снова зевнул.
– А божество что же?
– А ничего, повесило трубку божество. Даже спасибо не сказало.
– Там у них в царстве мертвых все такие, – сказал Мирон, протискиваясь мимо Сёмы. – Никаких тебе понятий о приличиях.
Глава 5
Весь день Мирон боролся с желанием позвонить Харону, выяснить, как у того обстоят дела, но в конце концов решил не звонить. День прошел в мелких бытовых хлопотах, перемежающихся мыслями о Джейн и о том, что же на самом деле с ней случилось на заброшенной дороге. Мысли эти к вечеру вымотали Мирона окончательно, поэтому на работу он отправился с почти забытым студенческим энтузиазмом.
Милочка сидела с папироской в зубах на той самой скамейке, под той самой липой, что не давала покоя начмеду Горовому. Сидела, не таясь, гордо и независимо откинувшись на спинку скамейки.
– Здрасьте, – сказал Мирон, намереваясь прошмыгнуть мимо Милочки, если не незамеченным, то хотя бы нетронутым.
Не вышло…
– Мирон Сергеевич! – Милочка многозначительно похлопала по скамейке рядом с собой. – Присядьте!
– Не могу, Людмила Васильевна, спешу на работу служить Минздраву и Гиппократу!