? Что Аннушка и сделала. В напряженном ожидании тянулось время. В номер ворвалась возмущенная дежурная.
? - Господин Фанаберия, - строго сказала она, глянув на гостью. Я же вас предупреждала, у нас свои девушки…
? - У меня свидетельница по делу Алексея Каренина! - взорвался он. - Мне позвонить вице-премьеру, чтобы вы оставили нас в покое?
? Дежурная испуганно ретировалась и больше не беспокоила.
? Ответа по мобильнику так и не дождались. Сыщик отпустил Аннушку, наказав ей немедленно сообщить, если от Геры появится сообщение. Сам еще долго не мог уснуть. Наконец, его сморил сон.
?
? Аннушка позвонила под утро. Взволнованным голосом сообщила:
? - От Геры пришло! Записывайте. Опять по-английски. О, пропуск, потом эс не наше, дальше е, эр, опять е, опять эс… дальше эта, как наша эн, только с хвостиком, потом кэй, а и на конце наша ха.
? Спросонья детектив не сразу разобрался. Английскими буквами получалось так: o sepeshkax. Он подставил буквы из кириллицы. Выходило: о сепешкакс. Что за абракадабра? Наконец, осенило. О сережках хотел сообщить Гера! Буквы “р” и “х” без перевода на английский написал и эквивалента нашей букве “ж” не смог найти. Однозначно! Может, парень видел, как с отрезанной головы Анны Карениной кто-то снимал сережки? Но почему сразу не сообщил? В долю с преступником хотел войти? А тот его кинул?.. Во всяком случае, показания Геры могли продвинуть следствие.
? Продумав до девяти и не выспавшись, Эразм Петрович решил ехать в деревню Нифонтово по месту службы Геры. Конечно, как вариант, можно было Иван Сергеича послать. Но дело чрезвычайной важности, еще напутает.
? Быстренько собрался, выпил кофе… Ах, да! Надо предупредить Лутовкина об отъезде. Позвонил. Нет ответа. Дрыхнет, наверно, еще, а мобильник отключил. Ладно, пусть. Вырвал из гроссбуха лист, написал краткую инструкцию и ставил на видном месте - на столе, рядом с ноутбуком. А когда выходил, сообщил дежурной, что исчезает на сутки. Полагал, что за сутки справится.
? - Появится мой помощник - вы его знаете - препятствий не чинить, ключ от номера предоставить!
? - Хорошо, Эразм Петрович, - уважительно, по имени-отчеству, отозвалась присмиревшая дежурная.
16. Путешествие из Петербурга в Москву
? В вагоне было светло и уютно. Правда, донимал попутчик, узнавший сыщика и пожелавший выпить на брудершафт. Еще один попутчик молча читал книжку. Первого вскоре сняли с поезда за дебош в тамбуре, куда он вышел покурить. Второй пассажир слез на полпути. Выходя, он надел плащ, прихватил с собой чемодан, а книгу оставил на столике.
? - Вы забыли, - напомнил детектив.
? - Эта брошюрка тут и лежала, - пояснил сходящий. У него был какой-то странный взгляд. Наверно, из-за глаз разного цвета. - Так что, пользуйтесь.
? - А про что тут?
? - Рекламный проспект, - усмехнулся незнакомец.
? “Рекламным проспектом” оказалась книжка в мягком переплете. Причем, на неё, очевидно, ставили горячий чай и клали селедку. Обложка скукожилась и пахла. Но с третьей страницы текст был вполне разборчив. Чудовище обло, огромно обзорно и лайяй, - улегшись, читал Фанаберия. И такое начало его обескуражило. Что это? Триллер о драконе, о похищенной им принцессе и смелом рыцаре, освободившим её?
? Я взглянул окрест меня - душа моя страданиями человечества уязвлена стала, - продолжал читать Эразм Петрович. - Обратил взоры мои во внутренность мою - и узрел, что бедствия происходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы.
? “Э, - припомнил детектив, имевший в школе плохую отметку по литературе, - так то ж, как его? кажись, Радищев написал. О путешествии из Петербурга в Москву. Да-да! именно за эту книгу его лишили дворянского звания и сломали шпагу над головой”. А запомнилось хорошо, потому что в учебнике по литературе была нарисована картинка, как ломают шпагу над головой опального дворянина. Эразм Петрович продолжал читать. И, с трудом одолев пару глав, подумал: “Господи, какая нищета была в шестнадцатом веке! А бесправие! Поистине, мы живем в светлом будущем”.
? На какой-то остановке сошел, захотев перекусить. Худая баба в длинном, ниже колен, зипуне из позапрошлого века продавала вареную картошку, обсыпанную поджаренным луком и соблазнительно пахнущую. Он пошарил в карманах, но отечественных денежек не нашел. Остались доллары от Каренина.
? - Бери, сынок, теплая еще, - меж тем уговаривала старуха.
? - Я бы взял, да мне нечем расплатиться.
? - Ах ты, господи, вот жизнь пошла: ни у кого нет денег. А кушать сильно хочется?
? - Да, - сконфузясь, подтвердил он.
? - Ну, возьми так, горемычный.
? И на листке из школьной тетради, исписанной каракулями (уж не внучки ли?) подала ему несколько картошин из укутанного шалью пластмассового ведерка. Он вошел в вагон, в своё купе. Как раз бабка, одарившая картошкой, стояла под его окном. Кто-то еще подошел к ней, она и тому мужику дала картошки, но сыщик не заметил, чтобы покупатель рассчитался. Потом к старушке подошел служитель порядка, возвышавшийся над ней на целую голову, и что-то стал требовать. Старушка, по-видимому, оправдывалась, но полицейского не убедила. Он крепко взял её под локоток и повел прочь от перрона.
? С аппетитом перекусив, Эразм Петрович продолжил чтение книги, но сложный, не по-детски навороченный текст перебивали собственные мысли. Как будто впервые включился некий филиал в полушарниях, доселе невостребованный. “Господи, какая по-прежнему нищета! Да и бесправия хватает. Вот тебе и светлое будущее”.
? Утоленный желудок клонил ко сну. Глядя в книжку, задремал, и приснился ему сон, будто он сам очутился в шестнадцатом веке и едет не в теплом вагоне, а на санях, закутавшись в тулуп. Началась страшная метель, в трех шагах не видно, сани остановились. “Эй, ямщик! - крикнул он. - Чего не гонишь лошадей?” Сильный ветер глушил слова. “Эх, барин, - наконец, понял возница. - С дороги мы сбились. Че делать-то будем?” А он не растерялся и посоветовал: “Ты это, вожжи-то брось. Лошади сами куда надо вывезут”. И, наверно, толковый дал совет, ибо не замерз в степи, а выехал в двадцать первый век и вышел на нужной остановке.
?
? Воинская часть стояла от магистральной дороги в трех километрах. Пришлось идти пешком. Было еще темно и облачно. На небе - ни звездочки, и месяц, видно, еще не родился. Заканчивался последний час ночи. Эразм Петрович попал правой ногой в колдобину, наполненную водой, промочил ботинок, да и больно стало, чуть ступню не вывернул.
? Доковылял кое-как. А на КПП его задержали. Постовой вызвал дежурного офицера, и Фанаберия сказал, что ему необходимо встретиться с Герасимом Крестьяниновым по чрезвычайно важному делу. Он показал удостоверение частного сыщика, но удостоверение на офицера не произвело впечатления.
? - Отношение к комитету солдатских матерей имеете? - с подозрением спросил он.
? - Я ведь мужчина, - поставил в известность Фанаберия.
? - А бог вас знает, к какому роду-племени вы относитесь, - сказал старший лейтенант, морщась и страдая. Запашок от него шел приятственный.
? - Вам продемонстрировать мои причиндалы? - рассердился Эразм Петрович.
? - Ладно, поверю на слово, - кивнул старлей. - Но только рядовой Крестьянинов в настоящее время выполняет боевое задание.
? Он с надеждой глянул на портфель гостя, и сыщик вздохнул: не догадался купить по дороге универсальное лекарство, снимающее последствия самой распространенной у нас болезни. Зато он вспомнил историю-загадку, рассказанную старлеем другого, правда, ведомства, достал бумажник и вытащил сто долларов.
? - Окажите содействие, устройте встречу с рядовым Крестьяниновым, - попросил вслух, а про себя с неприязнью подумал: “Этому товарищу вполне хватит и одного Бени”.