«Я позволю себе, — говорит священномученик Иларион, — и еще несколько задержаться на практике и учении Древней Церкви. По церковным правилам ариан и несториан при принятии в Церковь не крестили, хотя сначала, когда еще не было соборных определений, некоторые ариан крестили. Ариан хоть помазывали миром, несториан же принимали просто через покаяние и отречение от ереси, по третьему чину. Неужели же ариане, осужденные и отлученные Вселенским Собором, все же оставались членами Церкви? Неужели их иерархия могла свершать крещение и преподавать в таинствах благодать Святого Духа? Если бы теперь было где–нибудь общество ариан, признали бы Вы его поместной Церковью, имеющей благодатное священноначалие и настоящие таинства? Ведь ариане то — уже несомненные еретики, и ересь их касается весьма существенного догмата, почему и встречена была такой решительной борьбой и осуждением. Почему же Церковь не совершала над ними крещения, принимая в свои недра? Очевидно, только по соображениям церковной икономии, желая облегчить обращение ариан к Церкви. Принимая ариан без крещения, Церковь нисколько не думала объявлять этим самым, что ариане, несмотря на свое отвержение истины единосущия Отца и Сына, все же христиане, имеющие благодатную жизнь».[167] «Однако ариан при обращении к Церкви не крестили. Чем же был такой способ приема ариан в Церковь? Очевидно, он был лишь снисходительной церковной практикой и вовсе не был догматическим учением о том, … будто крещение, совершенное в арианской общине, было настоящим благодатным таинством. При явном еретичестве отлученного от Церкви общества Церковь принимала его членов без нового крещения. Этот факт убеждает в том, что Древней Церкви была совершенно чужда мысль, будто некоторые от нее отлученные все же остаются в Христовой Церкви и сохраняют благодать Святого Духа. Принимая некоторых еретиков и раскольников без крещения, принимая даже их иерархов в священном сане, Кафолическая Церковь продолжала только себя считать единой Христовой Церковью, исключительною обладательницей благодатных даров Святого Духа, и ничуть не думала этой своей практикой объявлять кафаров, донатистов, ариан, несториан и прочих своими членами, имеющими спасительные дары Святого Духа».[168]
Святой Иларион прекрасно объясняет, каким образом согласуется учение и практика Церкви в отношении еретиков и раскольников. Этот текст настолько важен с точки зрения догматической и канонической, что на него необходимо обратить особое внимание: «Но еще более останавливает на себе внимание тот факт, что святитель Киприан и все сторонники его взглядов, несмотря на точную определенность своего мнения о полной безблагодатности всех внецерковных обществ, считали возможным допустить в разных Церквах различную практику, — только сохранялся бы союз мира и согласие между епископами. Всякий предстоятель свободен управлять своею Церковью по своей воле, в чем и даст отчет пред Господом. Эту мысль святитель Киприан повторяет многократно в своих письмах (к Стефану, Магну, Юбаяну, Корнелию и др.). Вполне согласно рассуждает и святой Дионисий Александрийский, современник святителя Киприана, вспоминая слова Второзакония: «Не передвигай пределов ближнего твоего, которые поставили отцы твои». «В судах и делах, — пишет святой Дионисий, — касающихся отдельных лиц, как следует относиться к тем, которые вне Церкви, и как обращаться с теми, которые принадлежат к ней? По нашему мнению, следует подчиняться предстоятелям отдельных Церквей, которые, в силу Божественного посвящения, стоят во главе служения. А суд о делах представляем Господу нашему»… Но вот мы видим, что противники Стефана допускают принципиально различие практики. Что же это значит? Ведь они смотрели на еретиков и схизматиков как на некрещеных. И такими, то есть некрещеными, схизматики были, по их мнению, разумеется, во всех Церквах. Я полагаю, что объяснить взгляды противников Стефана на допустимость разнообразной практики в отношении чиноприема еретиков и раскольников можно только при том предположении, что они ради мира и пользы Церкви считали возможным иногда не требовать совершения вторично правильного обряда крещения, веруя в таинственно–благодатное значение самого единения с Церковью. Раньше совершенный вне Церкви обряд был лишь внешней формой, которая в Церкви наполняется благодатным содержанием. Ведь тот же святитель Киприан особенно много говорит о «крещении кровью», которое совершается, конечно, без всякого обряда и без всякой формы».[169] О том же: «В истории лишь смягчен был несколько ригоризм святителя Киприана в отношении церковной практики, но ничуть не было изменено его догматическое учение о единстве Церкви».[170] «Если на практике кого из внецерковных при принятии в Церковь не крестят, это ничуть не значит, будто Церковь признает их принадлежащими к ней и имеющими благодать Святого Духа, действующую в их обряде крещения».[171]