Не нарушает ли Церковь, когда принимает через миропомазание и покаяние еретиков, другую часть 47 апостольского правила: «Епископ или пресвитер,… аще от нечестивых оскверненного не окрестит: да будет извержен…»?[258] Отнюдь нет. Ведь во время присоединения к Церкви крещение, внешне совершенное у еретиков, восполняется до того отсутствовавшей благодатью, а потому совершается истинно, а не только по форме.
Кстати, в самом чине присоединения латинян к Православию содержится ясное указание на непризнание Церковью благодатности католицизма и его таинств, на вполне определенную четкость границ Церкви, на то, наконец, что именно при присоединении к Православной Церкви бывший латинянин впервые сподобляется действия благодати Божией. Церковь молится о присоединяемом: «Обрати его от заблуждения прежнего пути его ко истинней яже в Тя вере, и подаждь ему благодать, еже ходити в заповедех Твоих»;[259] «сотвори его сосуд честен и жилище Святаго Твоего Духа».[260] Получение благодати связывается не с имевшим место ранее латинским крещением, а с присоединением к Православию. Только присоединяясь через покаяние к Церкви, католик становится сосудом благодати и жилищем Святого Духа. Далее: «И тако да сопричтется ко избранному твоему стаду»[261]; «Сопричти его избранному твоему стаду».[262] «Избранное стадо» в литургическом языке всегда — Церковь Христова. Таким образом, признается, что латинская церковь, в которой пребывал ранее присоединяемый, пребывает вне границ избранного стада, т. е. вне границ Церкви Христовой. Чрезвычайно важны слова разрешительной молитвы, читаемые епископом или пресвитером над обращающимся от латинства к Православию: «И аз, данною мне от Него властию, присоединяю тя ко Православней Церкви и привожду ко общению Божественных таинств церковных».[263] Именно в момент соединения с Православной Церковью присоединяемый «приводится ко общению Божественных таинств церковных», т. е. до того он не был причастен таинств.
Такое согласование православного догматического учения о Церкви и церковной практики чиноприема еретиков и раскольников вызывает у диакона А. Кураева целый ряд возражений.
Во–первых, в различии формы и содержания таинства о. А. Кураев видит «католический язык».[264] Однако никаких доказательств того, что этот язык является именно католическим о. Андрей не приводит. Если мы перестанем различать внешние действия и вещество таинства (крещальная формула, вода) от его содержания (Божественной благодати), то очень скоро появятся люди считающие, например, воду содержанием таинства. Так что никакой это не «католический язык», а нормальный человеческий язык, который помогает объяснить (насколько это вообще возможно объяснить человеческим языком) учение о таинствах.
Продолжая свою мысль, о. Андрей переходит на иронический тон: «Ну при чем тут правильность "формы"! Если некий дядя купит в софринском магазине митрополичье облачение и по всей форме начнет рукополагать священников, а затем рукоположенные им другие дяди попросят дать им приходы в Московской Патриархии — мы же не скажем, что "форма ранее совершенной хиротонии сохранялась, и после примирения с Церковью благодать наполнила форму"… Позиция радикальной "икономии" архиеп. Илариона разрешает языческого первосвященника принимать "в сущем сане" в Церковь, предоставляя ему сразу сан хоть и патриарха. Вот если вдруг далай–лама пожелает соединиться с Церковью — то его можно и не крестить, а сразу объявить его Патриархом Тибета — если только он согласится вместо своих тантрических ритуалов совершать златоустову Литургию… Ибо "по соображениям церковной икономии ради мира Церкви можно принимать раскольнических клириков в их сане, уповая, что за единение с Церковью Господь дарует им благодать священства". И оговорка "раскольнических клириков" не спасает положения. Ведь экклезиология вл. Илариона и св. Киприана "не делает никакого различия между всеми противниками Церкви". А оттого и генерал КГБ, и раввин, и верховный шаман — буде они перейдут со своими подчиненными — могут быть приняты "в сущем сане" и ради радости единения их с Церковью можно объявить их епископами и, не одевая на них крещальных крестиков, вручить им сразу панагии… Что — я утрирую позицию св. Илариона? Ничуть. Ведь он вполне четко понимает, что предлагает "в сущем сане", без крещения, по "икономии" принимать нехристиан. Именно так — не "заблуждающихся христиан", не "инославных христиан", а именно и просто — нехристиан. Ибо по его мнению "католики для меня — не Церковь, а следовательно и не христиане". И тут уж действительно невозможно сделать никаких различий между нехристианами — атеистами и католиками. И если одних нехристей можно объявить "ради блага церковного" епископами, то отчего же при нужде не сделать этого с другой группой нехристей же? Что дозволено с католиками, отчего же не дозволить в обращении с лидерами язычников или с руководителями кружков "научного атеизма"? Если и в самом деле "Церковь — это оазис, кругом которого безблагодатная пустыня,.. и это равно относится и к язычнику, и к еретику, и к раскольнику", то отчего же одна горсть этого песка, будучи заносимой внутрь церкви, погружается в крещальную воду, а другая сразу возводится на епископский трон? Только из соображений удобства и пастырско–политической выгоды? Но не слишком ли иезуитским оказывается такое богословие?».[265]
259
Чин како приимати приходящих ко Православней Церкви от римско–латинского вероисповедания // Требник в трех частях. Часть 3. Киев, 1997, с. 692.