Далее о. Андрей пытается осуществить такое логическое построение: таинство, совершаемое неверующим, но формально православным священником над неверующим человеком — действительно, почему же тогда таинство, совершаемое еретиком, но искренне верующим и даже готовым умереть за Христа — недействительно (приводится ряд воображаемых примеров, в частности, вышеприведенный пример с полупьяным комсомольцем с одной стороны, и исповедником мексиканцем — с другой)? В данном случае о. Андрей игнорирует фундаментальную истину православного богословия о том, что таинства Церкви совершаются не в силу личной святости (или даже веры) священника, а в силу присущей его сану благодати. Перенесение вопроса из плоскости благодатности таинств по сути в плоскость нравственных качеств совершителя таинств является подменой понятий. Кстати, именно эту ошибку совершали донатисты, и именно с таким подходом боролся блаженный Августин Иппонский.
Глупо отрицать факты мученичества среди еретиков за свою веру. Но совершенно неверно и необоснованно делать из него такой вывод, какой делает о. Андрей: «То, что мученичество за Христа есть не только у православных, не позволяет считать инославных полностью чуждыми Христу. Разве можно умереть за то, чего не знаешь, с чем не встречался?».[280] Совершенно иначе мыслит святитель Иоанн Златоуст: «Ничто так не оскорбляет Бога, как разделения в Церкви… Один святой муж сказал нечто такое, что могло бы показаться дерзким, если бы не им было сказано. Что же именно? Он сказал, что такого греха не может загладить даже кровь мученическая. В самом деле, скажи мне, для чего ты принимаешь мучения? Не для славы ли Христовой? Итак, будучи готов положить свою душу за Христа, как решаешься ты разорять Церковь, за которую положил Церковь Христос?». И чтобы о. Андрей не перешел на свои любимые рассуждения о том, что, дескать, речь идет только о ересиархах, рядовые инославные сущности ереси не понимают, а просто веруют во Христа, не они отделялись от Церкви, это не их вина, и. т. п., уточним у святителя Иоанна, о ком он говорит: «Сказанное мною относится не к начальствующим только, но и к подчиненным… Если эти последние (отделяющиеся от Церкви — А. Н.) содержат противные (нам) догматы, то потому самому не должно с ними иметь общения; если же они мыслят одинаково с нами, то еще больше (должно избегать их)» (см. сноску 57). На кого ссылается Златоуст? Чьи слова кому–то могли показаться (и до сих пор кажутся) дерзостью? Это — святитель Киприан Карфагенский, который говорит о раскольниках: «Да хотя бы таковые претерпели и смерть за исповедание имени, — пятно их не омоется и самой кровью. Неизгладимая и тяжкая вина раздора не очищается даже страданием. Не может быть мучеником, кто не находится в Церкви; не может достигнуть царства, кто оставляет Церковь, имеющую царствовать… Итак, не могут пребывать с Богом не восхотевшие быть единодушными в Церкви Божией, хотя бы они, быв преданы, сгорели в пламени и огне или испустили дух свой, будучи брошены на снедь зверям; однако и это не будет для них венцом веры, но будет наказанием за вероломство, не будет славным окончанием благочестивого подвига, но исходом отчаяния. Подобный им может быть умерщвлен, но увенчаться он не может».[281] И сегодня на основополагающем святоотеческом положении: «Грех раскола не смывается даже мученической кровью», — построена антираскольническая проповедь на раздираемой автокефалистскими расколами Украине. В конце концов, если следовать логике о. А. Кураева, то исповедниками и мучениками за Христа, «не полностью чуждыми Христу» следует признать и горевших от рук язычников на кострах за веру во Христа (пусть извращенную, но все же веру) гностиков,[282] и отправлявшихся в нацистские концлагеря за свою веру членов тоталитарной секты «Свидетели Иеговы»,[283] и расстрелянных большевиками советских обновленцев[284] и т. д.
Диакон А. Кураев приводит многочисленные свидетельства из церковной истории о принятии латинян в Греческую и Русскую Церковь через миропомазание или покаяние. Выше уже было показано, что это не является доказательством признания Церковью благодатности латинских таинств. Обращает внимание заключение, к которому приходит о. Андрей. Он вынужден признать факт постановления Московского Собора 1620 г. о принятии латинян через крещение. Но тут же указывает на другой (также верный) факт отмены этого постановления Собором 1667 г. И заключает: «Как видим, из 900–летнего опыта жизни Русской Церкви по соседству с католиками, лишь менее 50 лет католическое крещение не признавалось».[285] Вывод, однако, несколько поспешный.
282
Поснов М. Э. Гностицизм II века и победа Христианской Церкви над ним. Киев, 1917, с. 413.