«Дух возвестил, говоря так: ничего не делайте без епископа» [406]. «Пусть никто ничего не делает без епископа, что имеет отношение к церкви. Только та Евхаристия твердая (т. е. действительная), которую совершает епископ или тот, кому он сам позволит. Где будет епископ, там должен быть и народ, так как где Иисус Христос, там и кафолическая церковь. Непозволительно без епископа ни крестить, ни совершать вечерю любви…» [407]. «Старайтесь же иметь одну Евхаристию. Ибо одна плоть Господа нашего Иисуса Христа и одна чаша в единении крови Его, один ; жертвенник, как и один епископ с пресвитерством и диаконами, сослужителями моими…» [408]. И без старейшего пресвитера ничего не могло происходить в местной церкви: ни прием в Церковь, ни вечеря любви, ни Евхаристическое собрание, которое было с самого начала единственным в каждой церкви. Но это не язык апостольского времени. Это даже не язык послания Климента. Это первый наиболее яркий манифест первосвященства епископа. Все, что составляет по Игнатию прерогативу епископского служения, относится к его священническому служению, которое с ним никто не разделяет. Новозаветные писания совершенно умалчивают о старейшем пресвитере, т. к. его служение было с одной стороны функцией служения предстоятелей, а с другой — общего священнического служения народа. Лично старейший пресвитер ничего этого не имел, т. к. он не имел особого, по сравнению с пресвитерами служения. Игнатий Богоносец, не мог бы умолчать о своем епископе, т. к. его служение лично ему принадлежало. Оно перестало быть функцией служения пресвитеров и служения народа.
Старое стало у Игнатия новым, потому что это старое получило иное освещение. Это особенно ясно выступает из тех мест его посланий, где он говорит не столько о служении епископа, сколько об его положении и его роли в жизни местной церкви. «Почитающий епископа почтен Богом. Кто делает что–нибудь без епископа, тот служит диаволу» [409]. Интерполятор посланий Игнатия эту мысль передает иначе: «Чти Бога, как виновника и Господа всего, епископа же, как первосвященника, носящего образ Божий». И он вполне прав, т. к. в основании рассуждений Игнатия лежало учение о первосвященническом служении епископа. «Старайтесь все сделать в единомыслии с Богом, под управленим епископа, председательствующего на место Бога ( eij topon Qeou) …» [410]. «Ибо и Иисус Христос, общая наша жизнь, есть воля Отца (tou patroj h gnwmh), как и епископы, поставленные на всех концах земли, состоят в воле Иисуса Христа (en‘ Ihsou Cristou gnwmh eisin) " [411]. Христос есть «gnwmh» Отца, а епископы состоят в " gnwmh " Христа. «Из сего видно, что и на епископа должно смотреть, как на самого Господа» [412]. «Не ему (т. е. епископу) они (т. е. пресвитеры) повинуются, а Отцу Иисуса Христа, общему епископу всех» [413]. «Все последуйте епископу, как Иисус Христос Отцу…» [414]. Ни ап. Павел, ни автор послания к Евреям, ни ап. Иоанн не мог бы этого написать, хотя для всех них старейший пресвитер был центром местной церкви, но не сам по себе в силу своего служения, а потому что он занимал центральное место на Евхаристическом собрании. Место стало особым служением, а потому и лицо, его занимающее, получило иное положение в церкви.
4. Служение епископа по посланиям Игнатия выступает вполне ясно и отчетливо, но это не снимает вопроса, в какой мере его послания отражают действительное положение вещей. Выявляют ли они действительное положение епископа в его время или они отражают некоторые личные тенденции Игнатия, которые он стремился провести в жизнь? Если наш ответ на первый вопрос будет положительным, то он ставит другой вопрос, находился ли процесс превращения старейшего пресвитера в епископа в его начальной или конечной стадии. Рассматривать послания Игнатия, как некоторый продукт видений или как письменное воплощение идеала, который предносился перед Игнатием, означает не решать вопроса об его посланиях, а просто его устранять. Послания Игнатия настолько жизненны и настолько в них чувствуется связь с церковной плотью, что надо потерять всякое историческое чутье, чтобы их оторвать от действительной жизни. С другой стороны, они имеют ясно выраженный полемический характер. Если бы в церковной жизни его времени все было твердым и устойчивым, то была ли нужда постоянно возвращаться к одной и той же теме, как это делал Игнатий? Если отбросить его послание к Римлянам, то основной его темой является епископ и все, что связано с его служением и положением в местной церкви. Его послания есть призыв, постоянный и настойчивый, призыв великого христианского деятеля. который перед смертью хотел утвердить дело своей жизни, чтобы, оно не исчезло с ним. У него нет эпического спокойствия Климента Римского, который даже не выражает своего возмущения по поводу «возмущения» в Коринфской церкви. В силу этого характера посланий Игнатия нам трудно определить, каково было действительное состояние не только тех церквей, к которым он писал, но даже самой Антиохийской церкви.
410
Магн. VI,l. (20) W. Bauer (Rechtglaubigkeit, 77) высказал пРедположение, что Поликарп не упомянул епископа Филипп, т. к. он быд еретиком; на эта ии на чем не асдазаиа.