Топологическое учение Игнатия о первосвященстве епископа возникло не только из его богословской спекуляции, но главным образом из потребностей современной ему церковной жизни. С первого взгляда может показаться непонятным постоянный и настойчивый призыв Игнатия к подчинению епископу и к сохранению с ним полного единения. Епископ посланий Игнатия есть старейший пресвитер, первенство которого в области священнодействия стало особым служением. Он наследовал от своего предшественника все то, что тот имел. Можем ли мы допустить, что ни подчинения, ни единения с предстоятелями или предстоятелем не существовало в церквах до Игнатия, а что оно возникает в связи с епископским служением в эпоху Игнатия? «Единство духа в союзе мира» (Еф. 4,3) есть Павлова идея: единение всех в Церкви и, конечно, прежде всего, единение с предстоятелями. III–е Иоанново послание свидетельствует, что подчинение предстоятелям было церковным фактом. Власть предстоятеля была настолько крепкой, что она могла конкурировать с авторитетом самого «старца» Иоанна. «Беспорядки» в Коринфской церкви, вызванные «возмущением» некоторых лиц против пресвитеров, было необычайным явлением. 1–е послание Петра должно было предостерегать пресвитеров против злоупотребления своей властью, убеждая их не господствовать над клирами, но подавать пример стаду. Пастырские послания не подвергают даже сомнению власть епископов–пресвитеров. Епископ управляет церковью, как глава семьи: Церковь есть дом Божий (1 Тим. 3,15), а епископ есть Божий домостроитель (Титу, 1,7). Для древнего сознания власть главы семьи (paterfamilias) была настолько бесспорной, что доказывать ее необходимость было излишне.
Поэтому призыв Игнатия к полному подчинению епископу наводит на мысль, что в церковной жизни времени Игнатия начинался процесс, угрожавший единению членов церкви с епископом. Хотя этот процесс был новым или сравнительно новым явлением в церковной жизни, но он не стоял в прямой связи с образующимся епископским служением. Он происходил бы и при старейших пресвитерах, но мог бы получить при них иное направление. Игнатий боролся с новшеством, стремясь вернуть церковную жизнь к ее прежней норме. Мы не знаем, происходил ли этот процесс во всех церквах, но относительно Антиохии и церквей, к которым писал Игнатий, можно быть почти уверенным. Наряду с единым Евхаристическим собранием, которое было изначала, появляются частные собрания, объединяющие не всех членов церкви, а только некоторых. Одна из причин этого нового явления заключалась в том, что некоторые члены местных церквей под влиянием иудейской практики желали совершать Евхаристию не в «первый день после субботы», не в день Господень, а в субботу. «Итак, если жившие в древние времена (oi en palaioaj pragmasin) приблизились к новому упованию и уже не субботствуют, но живут жизнью воскресенья…» [440]. Вероятно, они устраивали Евхаристическое собрание под предстоятельством одного из пресвитеров, разделявших их взгляды. Не в том ли лежит объяснение слов Игнатия: «Только та Евхаристия твердая, которую совершает епископ или тот, кому он сам позволит» [441]? Кроме них, отдельные собрания устраивали докеты: «Они удаляются от Евхаристии и молитв, потому что не признают, что Евхаристия есть плоть Спасителя нашего Иисуса Христа…» [442]. Игнатий советует не общаться с докетами: «Посему надобно удаляться таких людей, и ни наедине, ни в собрании не говорить о них…» [443]. Совершение Евхаристии небольшой группой христиан является нарушением единства местной церкви, т. к. они разделяют одно тело и одну чашу Господа. «Надобно не только называться христианами, но быть на самом деле, тогда как некоторые на словах признают епископа, а делают все без него. Такие, мне кажется, недобросовестны, потому, что не вполне по заповеди делают собрания» [444].