2. Идея преемственности служений и лиц, исполняющих их, была очень распространенной в древнем мире, как языческом, так и иудейском [454]. У нас нет никаких оснований считать, что ее не имелось с самого начала в Церкви. Основой жизни первоначальной церкви была традиция. «Ибо я от Господа принял то, что и вам передал…» (1 Кор. 11,23). «Ибо я первоначально преподал вам, что и принял…» (1 Кор. 15,3). Преемство традиции было привычной мыслью для Павла, т. к. он сам до обращения был воспитан у ног Гамалиила (Дн. 22,3). Идея преемства традиции включает в себе идею преемства лиц, которые являются хранителями традиции. И эта идея была привычной для Павла с детства, т. к. он и в ней воспитан был Гамалиилом. Для Павла носителями первоначальной традиции были двенадцать, в частности Петр. Веря, что пришествие Христа застанет его в живых, Павел мог в начале не быть особенно озабоченным, чтобы обеспечить преемство того, что он передал церквам. Это нисколько не подрывает факта преемства традиции при жизни Павла: от двенадцати к Павлу, а от него к основанным им церквам. Когда угроза смерти нависла над Павлом, то преемство традиции стало его больше тревожить. «Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас» (Дн. 20,31). Наиболее ясно идея преемства лиц, носителей традиции, выступает в Пастырских посланиях. «И что слышал от меня при многих свидетелях, то передай верным людям (pistoij anqrwpoij), которые были бы способны и других научить» (II Тим. 2,2). Учение веры передано апостолом церквам, а в них оно должно сохраниться неповрежденно через преемственность и последовательность (diadoch) лиц, которым поручена охрана учения. Таков во всяком случае смысл этого трудного для толкования стиха из II–го послания к Тимофею.
3. Идея «diadoch» не только содержалась в Церкви, но даже содержалась в нескольких формах, в которых носителями преемства выступали разные лица.
Для Климента Александрийского таким лицом был дидаскал. В «Hypotyposes» он говорит, что «по воскресении Своем Господь сообщил гнозис Иакову Праведному, Иоанну и Петру, а они передали его прочим апостолам, прочие же семидесяти, из которых один был Варнава» [455]. Истинный гнозис, ведущий свое начало от самого Христа, через апостолов передается от одних дидаскалов к другим, причем в одной части он остается тайным и передается тайно [456]. Мы не можем допустить, что Климент был единственным представителем учения о преемственности дидаскалов в великой церкви. Послание Варнавы, на которое ссылается Климент, несомненно содержит это учение. Однако, учение о дидаскалах, как хранителях апостольского предания, не удержалось в церкви не только в силу несколько подозрительного сходства с гностическими сектами, но и потому, что для него не было прочных основ в первоначальной церкви. У Оригена это учение менее ясно выступает, и вообще оно очень смягчено в целях ограждения от ложного гнозиса. Тем не менее, и у него мы находим учение о духовной иерархии, иерархии Слова, представителем которой является дидаскал, и которую он противополагал церковной иерархии. Истинный епископ для него тот, кто обладал гнозисом, а не тот, кто занимал первое место в церковном собрании [457].
Повидимому, среди монтанистов имелось учение о преемственности пророческого служения [458]. Это довольно ясно вы ступает из одного текста «Oxyrhynchus Papyri» [459]. Любопытно отметить, что некоторые православные противники монтанизма не отрицали учения о преемственности пророческого служения, но только подвергали сомнению, что монтанистические пророки могут доказать непрерывность их служения. Так, Мильтиад, по Евсевию, писал: «если Монтановы женщины получили дар пророчества, как утверждают, преемственно после Кодрата и Аммии филадельфийской, то пусть покажут, кто из них то самих был преемником Монтана и его женщин» [460]. Это заявление очень любопытно, т. к. оно показывает, какое значение в глазах православных имело «diadoch», но оно могло иметь такое значение только в том случае, если оно имелось в самой Церкви. С другой стороны слова Мильтиада не доказывают, что в Церкви содержалось учение о преемстве служения пророков. Об этом мы не имеем указаний. Об этом даже ничего не упоминает Ириней Лионский, который, как известно, не занимал по отношению к монтанизму крайней позиции.
454
См. Elie Bikermann, «La chaine de la tradition pharisienne», в R.B., 59(1952) 1, р. 44–45.
456
«Строматы», VI,7. Ср. P. Th. Camelot, «Foi et Gnose: Introduction a l’etude de la mystique chez Clement d’Alexandrie», Paris, 1945, р. 90 sq.
458
Идея пророческого преемства была известна иудаизму. См. E.Bikermann, ор. cit., р. 50–51.
459
«To yar profhtikon pneuma to swmateion estin thj profhtikhj taxewj, o estin to swma thj sarkoj Ihsou Cristou to migen th anqrwpothti dia Mariaj» (Grenfell–Hunt, «Oxyrhynchus Papyri», London 1898; ср. Pierre de Labriolle, «La crise montaniste», Paris 1913).