Связь между апостольством и епископством заключается не только в том, что апостолы поставляли первых епископов, но и в том, что последние воспринимали служение предстоятельства от апостолов. Таким образом, «diadoch» епископов является непрерывной цепью служений епископов, начиная от первого поставленного апостолами, от которых он воспринял служение предстоятельства. В этом смысле апостолы входят в цепь «diadoch» епископов. [468]
6. Принято считать, что в посланиях Игнатия мы не находим указаний на учение о преемстве епископов. Более того, послания Игнатия используются в качестве доказательства, что первый известный нам идеолог епископского служения ничего об этом не знал [469]. Такого рода мнение представляется очень подозрительным. В самом деле, каким образом Римская церковь могла ссылаться на учение о «diadoch» если оно не было уже общепринятым. Но действительно ли Игнатий ничего о нем не знал? Он прямо о нем не говорил, т. к. задачи, которые он ставил себе, этого не требовали. Он стремился утвердить в церковном сознании единство старейшего пресвитера, ставшего епископом на основе первосвященнического служения. Учение о «diadoch», в той форме, в которой оно содержалось в его время, не давало ему решающего аргумента, чтобы утвердить в церковном сознании превращение старейшего пресвитера в епископа. Тем не менее, послания Игнатия дают право утверждать, что он о нем знал. Топологическое учение о преемстве епископов–пресвитеров от апостолов должно было быть близко и понятно Игнатию, т. к. он сам топологически строил свое учение о первосвященстве епископа. Мы находим об этом указания в его посланиях. Выше мы говорили [470], как надо понимать утверждение Игнатия, что пресвитериум занимает место собора апостолов. Он думал, вероятно, одновременно о первых Евхаристических собраниях Иерусалимской церкви, в которых апостолы составляли в известном смысле собор при ап. Петре, и о Тайной вечере Христа, где все они были собором при Христе. Но он невольно выдвигал на первый план картину Тайной вечери в связи с его учением об епископе. В той же Иерусалимской церкви пресвитеры, будучи поставлены апостолами, заняли их места на ее Евхаристическом собрании. Было бы неправильно на этом основании считать, что Игнатий утверждал только топологическое апостольское преемство пресвитеров. Мы должны не забывать, что эпоха Игнатия была переходной. Старейший пресвитер, ставший епископом, различался от пресвитеров, но не выделялся из пресвитериума. Он внутри его занимал особое место, как он занимал особое место в Евхаристическом собрании. Утверждая топологическое преемство пресвитеров, он тем самым еще в большей степени утверждал апостольское преемство старейшего пресвитера, ставшего епископом [471]. Топологическое первосвященство епископа нисколько этому не противоречит. Доказательством этого может служить, что в дальнейшем первосвященство оказалось соединенным с учением об апостольском преемстве.
7. По мысли Климента Римского «diadoch» относится ко всем епископам–пресвитерам, включая сюда даже диаконов, но фактически, конечно, оно относится к старейшему из них, т. к. в нем и через него оно находило свое выражение. Если наша догадка правильна, то, как мы видели, все послание Климента было вызвано тем, что среди смещенвых был старейший пресвитер.
Когда Церковное сознание пыталось конкретно выразить общее учение о преемстве пресвитеров–епископов в последовательном ряде имен, то она естественно остановилась только на именах старейших пресвитеров. Церковная память не могла удержать имена всех пресвитеров. К тому же невозможно было установить последовательность служения отдельных пресвитеров, т. к. нельзя было определить какой пресвитер в пресвитериуме заступает место другого. В ином положении были старейшие пресвитеры: они всегда были точно определенными лицами, последовательно заступающими один другого. Преемство старейшего пресвитера обеспечивало преемство всех остальных. Рано или поздно должна была появиться потребность в составлении списков преемства. Естественно, что в эти списки вносились только старейшие пресвитеры. Трудно предположить, что Егезипп первый стал составлять списки преемства, но, повидимому, он первый составил такого рода список для Римской церкви [472]. «Находясь в Риме я составил список преемства до Аникиты, которого диаконом был Елевферий. За Аникитой следовал Сотир, а за ним Елевферий. В каждом преемстве и в каждом городе ( en ekasth de diadoch kai en ekasth polei) все шло так, как проповедуют закон, пророки и Господь» [473]. Невозможно на основании короткой цитаты Евсевия составить полное представление об учении Егезиппа о «diadoch». Отказываясь делать какие–либо предположения, мы ограничимся только тем, что содержит приведенная цитата. Егезипп точно указывает, что он составил список преемства Римской церкви. Что касается остальных церквей, то утверждение Егезиппа, что в каждой церкви имеется подобного рода преемство, является его заключением. Оно является вполне законным, т. к. само учение содержалось в церковной традиции, но вряд ли оно нашло свое конкретное выражение во всех Церквах. Список Римской церкви, составленный Егезиппом, заканчивается Елевферием. должны ли мы считать, что во главе списка стоял ап. Петр? Это сомнительно, т. к. «diadoch» Егезиппа означало только последовательность служения старейших пресвитеров или епископов без всякого указания, что через эту преемственность сохраняется служение апостолов [474]. В той стадии, в которой находилось учение о «diadoch» в эпоху Егезиппа, особенно в Римской церкви, оно не могло включать в себе апостолов, т. к. апостолы не рассматривались, как старейшие пресвитеры. Если действительно Егезипп составил списки преемства, кроме Римской Церкви, для других церквей, то в них далеко не всегда он мог поставить в начале имя какого–нибудь апостола.
471
В послании к Римлянам и в послании к Траллийцам Игнатий противополагает себя апостолам, но это противоположение скорее чисто литературное, чем реальное. Я имею в виду прежде всего известное место из первого упомянутого послания: «Я не даю вам приказания, как Петр и Павел: они апостолы, а я осужденный; они свободные, а я еще доселе раб» (4,3). Для меня не имеет никакого значения, связывал ли Игнатий имена Петра и Павла с Римом или Антиохией. Когда он писал эти строки, скорее всего он думал об одном и о другом. для меня важно следующее: Игнатий как–будто желал указать, что он, будучи осужденным, не может говорить с тем же авторитетом, как апостолы. За литературным противоположением кроется мысль о преемстве от апостолов. Ту же мысль, причем в той же форме, мы находим и в по слании к Траллийцам (я даю в переводе P. Th. Camelot, «Ignace d’Antioche. Lettres», SCH. 10, р. 115): «Je n’aurais pas le pensée, étant un condamné, de vous donner des orders comme un apôtre» (III,3). Здесь мысль Игнатия, может быть, даже яснее выражена: он мог бы давать распоряжения с авторитетом апостола, но он не желает этого делать, будучи осужденным. Во всяком случае в сознании Игнатия имелась мысль об апостольском преемстве, конечно, топологическом, его служения, как епископа Антиохии.
472
См. M. Goguel, «Les premiers temps de l’Eglise», Paris–Neuchâtel, 1944, p. 212; H. v. Campenhausen, op. cit., S. 181
474
См. Einar Molland, «Le development de l’idée de succession apostolique», в Rev. d’Histoire et Philosophie Religieuses, 34 (1954) 1, р. 19—20.