Во-вторых, 29 июля 1927 года было издано Послание Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и Временного при нём Патриаршего Священного Синода «Об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти», в литературе обычно именуемое Декларацией митрополита Сергия или Декларацией 1927 года. Послание, прежде всего, отмечало факт ожесточённой вредительской и диверсионной деятельности «наших зарубежных врагов», в связи с чем особо важно «теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и Правительством» (Послание заместителя патриаршего местоблюстителя, Митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и временного при нем Патриаршего Священного Синода («Декларация» Митрополита Сергия). 1927 г.).
В-третьих, популярность протестного знамени ортодоксального православного христианства у народа стала падать. С одной стороны, увеличивалось количество атеистов, а с другой – снижалась религиозность и самих верующих (частота посещения храмов, строгость в соблюдении религиозных обрядов, норм христианского поведения и т. п.).
В-четвертых, уменьшились материальные возможности самой церкви. Лишившаяся привилегий и гарантированного дохода, церковь приобрела необходимость содержать себя и платить налоги, как и всякий другой субъект хозяйственной деятельности. Власти трудящихся и крестьян захребетники были не нужны.
В результате, если у церкви было мало прихожан и доходы не покрывали расходы, ее деятельность сворачивалась, и приход закрывался. Народ, что называется, трудовой копейкой голосовал за приход. Церкви зачастую закрывались и после ареста священнослужителя, занимавшегося антисоветской деятельностью.
Нередки были случаи, когда местное население (в частности, староверы) само требовало закрытия церквей и передачу их зданий под школы, клубы и т. п. Кстати, историк Е.Ю.Спицын считает, что именно больше староверы, чем большевики, закрывали и рушили храмы российской православной церкви, квитаясь с ними за свое двухсотпятидесятилетнее жестокое преследование «никонианцами».
Заброшенная церковь в итоге переходила в ведение местных органов власти. Что делать с такой церковью, всегда решал местный управляющий орган. Случалось, что церковь разбирали на кирпичи или просто сносили, если она мешала, скажем, строительству. Но чаще всего здание использовали. Переделывали под клуб, склад, мастерские и т. п.
Были и перекосы, о которых автор уже говорил выше, например, о сносе храма Христа Спасителя в 1931 году. В качестве смягчающего обстоятельства этому факту вандализма можно отметить, что перед этим, на протяжении почти пяти лет храм был заброшен.
Религия и церковь в Советском государстве не были запрещены. Под запретом находилась лишь деятельность определенных религиозных сект, которые, кстати, до сих пор не в чести и у официальной церкви.
Оказавшись в новых, в какой-то мере, аскетических условиях оформившаяся в Советском Союзе православная церковь за годы Советской власти, по мнению автора, стала ближе к идеологии «нестяжателей». И в годы ВОВ ее взаимодействие с государством при определенных оговорках можно назвать сотрудничеством.
Свою позицию Русская Православная Церковь четко обозначила с первого дня фашистской агрессии против нашей Родины. 22 июня 1941 года ее глава, митрополит Московский и Коломенский Сергий (Страгородский) обратился ко всем православным верующим страны с письменным посланием: «К пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви», (Словом и мечом: подвиг Церкви в годы войны https://foma.ru/slovom-i-mechom-podvig-tserkvi-v-godyi-voynyi.html), в котором заявил, что Церковь всегда разделяла судьбу своего народа. Так было и во времена Александра Невского, громившего псов-рыцарей, и во времена Дмитрия Донского, получившего благословение от игумена земли Русской Сергия Радонежского перед Куликовской битвой (кстати, были упомянуты лишь герои времен староверия – спр. авт.). Не оставит Церковь своего народа и теперь, благословляя на предстоящий подвиг. Владыка прозорливо подчеркнул, что «фашизм, признающий законом только голую силу и привыкший глумиться над высокими требованиями чести и морали», постигнет та же участь, что и других захватчиков, когда-то вторгавшихся в нашу страну.