Христианская литература. Сказанное о христианском учении применимо и к христианской литературе. Пока христиане располагали лишь Евангелиями, несколькими посланиями и откровениями (апокалипсами), они оставались вне литературного движения. Ветхий Завет, производивший в некоторых отношениях на эллинов внушительное впечатление, заключал в себе слишком много непонятного, мелочного и отталкивающего, чтобы это впечатление могло быть чисто положительным. К тому же представлялось спорным, имеют ли христиане вообще право ссылаться на эту книгу как на свой кодекс. Наконец, от большинства христиан обыкновенного типа постоянно приходилось слышать, что вся литература от лукавого и что всякого чтения следует избегать. Это положение не изменилось и тогда, когда выдающиеся учители из среды христиан-гностиков овладели, при Антонинах, формами греческой литературы и почти разом создали литературу христианскую (научную монографию, ученый комментарий, систематическое изложение, научный диалог, наставительное послание, роман, оду, гимн и т. д.). Эта литература, быстро сошедшая со сцены, имела и в свое время лишь ограниченное влияние. Отвергаемая господствующею церковью, она оставалась неизвестною и господствующему литературному миру и ничем не повлияла на представление о христианстве как о явлении, чуждом литературе и, следовательно, просвещению. Но именно этим гностическим движением господствующее христианство было вынуждено начать с ним борьбу тем же оружием. Осторожно и постепенно стало оно усваивать себе новые приемы борьбы, один за другим. И здесь на первом месте стоят апологеты, хотя уже Лука в своих «Деяниях апостолов» (заглавие вряд ли принадлежит самому автору) дал образец настоящего исторического труда, который смело можно было сравнивать с историческими сочинениями язычников. Апологеты внесли в каноническое христианское творчество научный «Трактат» и «Диалог». Иустин, Мелитон (ок. 170 г.), Ириней и Климент написали первые научные христианские монографии, Юлий Африкан и Ипполит, в начале третьего века, – первые исторические сочинения, Ориген – первую «Систему». Возникшие около 180 г. «Деяния Павла» явились первым нравоучительным историческим романом; не было недостатка и в христианских стихотворениях различного рода. Наиболее же важным фактом являлась утвердившаяся в Александрии библейская наука, вобравшая в себя наследие трудов эллинистического еврейства и, с помощью научного аппарата эллинизма, дававшая блестящие результаты. К исходу второго века существования христианства владевший греческим языком христианский мир имел свою литературу, выделявшуюся рядом с приходившим в упадок современным писательством и лишь в немногом ощущавшую еще недостаток. В области латинской речи достояние христианства было, правда, еще скудное. Конечно, латинская церковь могла похвалиться в высшей степени самобытным и энергичным писателем: Тертуллианом. Его «Apologeticum» – создание, проникнутое духовною мощью. Но даже для своих единоверцев Тертуллиан являлся слишком узким фанатиком; на большую публику его книги не могли поэтому оказывать влияния. Латинская церковь оставалась церковью с очень ограниченною литературою. В то время как в восточной половине империи возникало духовное взаимодействие между христианством и мировою литературою, Запад отставал. Следствием этого было то, что знатные римляне реже переходили в христианство, нежели знатные греки, и что мир римских властей долго и упорно продолжал смотреть на церковь как на пролетарское движение. В конце концов, подействовала здесь на власть имущих и заставила их призадуматься не столько духовная мощь христианства, сколько его организованность и дисциплина.
Благочестие и культ. 3) Своего рода мостом, соединявшим христианство с миром, постепенно сделались также само христианское благочестие и своеобразная постановка христианского культа. Правда, это благочестие являлось чем-то чуждым и непонятным по сравнению с патриотическим благочестием античного мира; культ, первоначально ограничивавшийся молитвой, пением, чтением и проповедью, не имел ничего общего с господствующим жертвенным служением. Этот чисто духовный склад христианского богослужения казался массе настолько загадочным и подозрительным, что за ним предполагали грубейшее и отвратительнейшее распутство и вскоре начали определеннейшим образом утверждать, что под прикрытием тайны христиане совершают в своих собраниях гнуснейшие дела, предаются необузданнейшему разврату, даже пожирают младенцев; предполагалось также скрытое существование каких-нибудь идолов, непристойных или карикатурных.