Церковь Сретения в Новой Деревне. Алтарь
Ведь, казалось бы, если Его любили, если слово Его было дорогим и святым для учеников, и Он погиб трагически, они должны были это осмыслить в свете Ветхого Завета. Тогда погибало много пророков, которые говорили правду людям в глаза, и в конце концов цари их приговаривали к смертной казни. И Он был не первым в этом ряду. Но ничего этого не произошло.
Гроб Господень — это пустое место. Пустое место, потому что совершилось нечто. В Евангелиях говорится о пустом гробе. Поэтому войны, которые шли за Гроб Господень, были войнами антиевангельскими. Ибо когда шли полчища людей, чтобы отвоевать пустую гробницу, они забыли слова ангелов, приведенные в Евангелии: «Что вы ищете живого среди мертвых? Его там нет!»[4] Его там нет, это не та гробница, в которой находятся чьи-то мощи, останки, перед которыми мы склоняемся и благоговеем. Этого нет совсем.
Эта тайна делает возникновение христианства особенно загадочным, потому что в пользу учения Христова говорило слишком мало: Он проповедовал недолго, Он не имел возможности опираться на влиятельные силы того времени…
Если мы возьмем любое мировое учение, то увидим — всегда что‑то человеческое его подкрепляло. В исламе это была военная сила, потому что ислам шел вначале под знаменем военной борьбы, захвата территорий для правоверных, и в конце концов насильственно присоединил их. Все это было сделано сразу, практически при жизни Магомета. Будда опирался на длительную аскетическую традицию, да и сам проповедовал долго, дожив до преклонных лет; он пользовался почтением и уважением среди населения, — как вообще пользуются уважением все странствующие аскеты, а он особенно, потому что был благочестивый. Конфуций опирался на князей. Что касается греческих философов, которые жили в это время, — они опирались на интеллектуальную традицию, на силу своего мышления, на аргументированные развернутые доказательства; они шли, так сказать, во всеоружии культуры и греческой демократии.
Ничего этого мы не находим в Евангелии. Как молния, как пронесшийся метеор было явление Христа в этом мире! И казалось бы, больше ничего нет… Мы даже можем сказать, что для окружающего мира христианство еще не существует, пока Господь проповедует в Галилее. И слова там такого нет. Он возвещает Царство Божие, что оно приходит, то Царство, которого все ждали, и все верили в его приход. И новое рождалось как бы еще тайно, и родилось оно — в смерти и Воскресении Христа. В смерти, то есть в том, что должно было Его как‑то ослабить, умалить; потому что люди, как всегда, надеялись на силу, на могущество, но ничего этого явлено не было.
Рождение Церкви, рождение христианства есть рождение в безнадежности, рождение в отчаянии. Рождение в тот момент, когда все человеческие возможности потерпели полное поражение, фиаско. И хотя и говорят, что история не может говорить о таких вещах, как воскресение, но нельзя отрицать, что произошло нечто таинственное.
Что отделяет Петра, который за два дня до того убежал, от Петра, который через несколько дней после этого открыто свидетельствует о Христе? Что он видел пустой гроб? Но ведь этого совершенно недостаточно. Ученики же первыми подумали, что тело кто‑то убрал оттуда!.. Мария Магдалина недаром говорит: «Взяли тело Господа моего, не знаем, куда положили»[5]. Они же, придя, с отчаянием и горем увидели пустой гроб, и этот факт вовсе не служил для них доказательством какого‑то таинственного исчезновения. Для них это могли быть очередные происки врагов, и все.
Значит, что‑то там произошло. Даже безрелигиозная мысль, пытаясь приблизиться к этим событиям, останавливается здесь и говорит: это тайна! Что‑то переломилось. Причем некоторые историки пытались представить дело так, как будто узкому кругу людей, которые очень любили Христа, все просто почудилось, что у них были галлюцинации. Бывают такие вещи? Безусловно, бывают. Иллюзии, галлюцинации, всякие стуки и звуки, которые могут преследовать любого расстроенного человека с воспаленным воображением, человека болезненно возбужденного, — это явление повседневное, как в древнем мире, так и в новом. Эти явления пополняют психиатрические лечебницы, но не создают мировых религий.
Я знаю случай, когда умерший после смерти являлся: слышали его голос, видели его сияющим, он разговаривал; но никто же из этого не создал мировую религию. Тем более что иудеи в то время уже верили в бессмертие души. И мы знаем, просто есть свидетельства, что они верили, что дух может явиться. Если бы Он явился, то они бы, конечно, были рады, но при чем тут воскресение?