Если встать вне нормативно-оценочных категорий добра и зла, т. е. на поле чистой математики, лишенной прикладного значения, или же очутиться в условиях умственной невесомости – что послужит опорой для умозаключений, и возможны ли они вообще в принципе? И какова она, та субстанция, что способна явиться причиной самой себя? И существует ли вообще подобная субстанция, несуществующая для существующего мира значений, но – сама в себе, сама для себя, автономная и независимая?..
Да. Это – беспристрастный математический процесс, совершаемый для самоосуществления с опорой на аксиомы, царящие в мире цифр, формул, алгоритмов. Жизнь, протекающая по законам мертвого, информационного мира.
Но… мы-то – в параллельном мире. И тут, в нашем мире «Сто больше одного» – это эмоционально окрашенная формула, созданная нашим блестящим литературоведом, писателем, публицистом Ю.Ф. Карякиным, как определение философии Раскольникова [328]. Родиона Раскольникова, чьи идейные соображения взяли на вооружение большевики, которые чтобы накормить нуждающихся – грабили церкви, чтобы спасти от смерти голодных – сытых, возражающих и супротив встающих прихожан и священников – расстреливали. И не было у них, у выразителей воли большинства, у размноженных Родионов Раскольниковых чувства вины, ибо поступали они правильно. Исходя из своей, т. е. из Раскольниковой идеологии и представлений о добре и зле. Вспомним, изложенное в романе «Преступление и наказание»: «Убей ее и возьми ее деньги, с тем чтобы с их помощию посвятить потом себя на служение всему человечеству и общему делу: как ты думаешь, не загладится ли одно, крошечное преступленьице тысячами добрых дел? За одну жизнь – тысячи жизней, спасенных от гниения и разложения. Одна смерть и сто жизней взамен – да ведь тут арифметика! Да и что значит на общих весах жизнь этой чахоточной, глупой и злой старушонки? Не более как жизнь вши, таракана, да и того не стоит, потому что старушонка вредна. Она чужую жизнь заедает» [329].
Впрочем, вернемся к церковному перевороту, начало которому было положено 12 мая 1922 года, перевороту, ведущую роль в котором за кулисами событий играла почти всесильная на тот момент ВЧК: поздно ночью священники Александр Введенский, Владимир Красницкий, Евгений Белков и псаломщик Матфей Стадник в сопровождении чекистов в 11 часов ночи вошли в приёмную патриарха на Троицком подворье, где после жесткого разговора с элементами ультиматума и шантажа, патриарх Тихон, оказавшийся в положении, когда «делать нельзя и не делать нельзя», написал, как было позже истолковано, «отречение» от власти. Не совсем, конечно, это было отречение. Потому-то церковной просоветской оппозиции и деятелям, диктатурствующим от имени пролетариата, и потребовалось сотворить столь великое множество дополнительных провокаций, фальсификаций и всевозможных акций насилия.
Действовали стремительно, напористо, расчетливо. Свора подобралась хищная и не сентиментальная.
Уже 14 мая 1922 года «группа прогрессивных священников» из Москвы, Петрограда и Саратова, во главе которой стоял епископ Антонин, протестующая против «контрреволюционного поведения» патриарха Тихона, и требующая над ним суда, разместила в газете «Правда» воззвание, под заголовком «Верующим сынам православной церкви России»: «Мы считаем необходимым немедленный созыв поместного собора для суда над виновниками церковной разрухи, для решения вопроса об управлении церковью и об установлении нормальных отношений между ней и Советской властью. Руководимая высшими иерархами гражданская война церкви против государства должна быть прекращена» [330].
Круто, ничего не скажешь. Нанесли, так сказать, собратья по вере патриарху всея России удар в спину – не келейный, да еще и посредством главной газеты государства, отделившегося от церкви, чуждого и враждебного.
Далее события развивались стремительно.
В значительной степени при поддержке ГПУ и во исполнение «Инструкции ГПУ о проведении организационного заседания “московской оппозиционной группы” духовенства» от 11 апреля 1922 г., произошло слияние различных групп, сформированных из числа настроенных на обновление, на реформирование церковной жизни. Реформаторами-обновленцами был создан и орган руководства церковью – «Высшее церковное управление» (ВЦУ). К августу 1922 года большинство правящих архиереев РПЦ – 37 из 73 – не без угроз и шантажа со стороны чекистов, но признало легитимность ВЦУ, и его право на власть.