Весьма двусмысленную позицию – а у него иной и не было – занял генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев на исторической встрече с патриархом Московским и всея Руси Пименом, которая состоялась в Кремле в Екатерининском зале 29 апреля 1988 года. В своей речи Горбачев, в частности, заявил: «Мы в полной мере восстанавливаем сейчас ленинские принципы отношения к религии, церкви, верующим» [347].
Спрашивается, Горбачев тем самым намерен был приободрить главного церковника или же тонко, дипломатично пригрозить? Дело в том, что «ленинские принципы», из которых, кстати, и вытекала практика разграбления церковно-монастырского имущества и разрушения храмов, как и практика репрессий против представителей духовенства, были таковы:
– «Мы должны бороться с религией. Это – азбука всего материализма и, следовательно, марксизма» [348].
– «Религия есть один из видов духовного гнета… <…>
Религия – род духовной сивухи, в которой рабы капитала топят свой человеческий образ, свои требования на сколько-нибудь достойную человека жизнь. <…>
Полное отделение церкви от государства – вот то требование, которое предъявляет социалистический пролетариат к современному государству и современной церкви» [349].
– «Все современные религии и церкви, все и всяческие религиозные организации марксизм рассматривает всегда, как органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманению рабочего класса» [350].
– «Марксист должен быть материалистом, т. е. врагом религии» [351].
Самих же «святейших отцов» В.И. Ленин называл не иначе, как «чиновниками в рясах, жандармами во Христе», «темными инквизиторами, которые поддерживали еврейские погромы и прочие подвиги черносотенной царской шайки» [352].
Впрочем, в конце состоявшейся встречи генсека с патриархом и членами Синода РПЦ было и очевидно положительное для последних. М.С. Горбачев, уже ознакомленный с информацией, поступившей от присутствующих, о преследовании в СССР верующих, о настоятельной необходимости представить церкви статус общественно-религиозной организации и право юридического лица, право преподавания вероучения, о надобности отменить дискриминационные налоги, устранить преграды, не позволяющие восстанавливать храмы и возвращать ранее в пользу государства изъятые, – пообещал сделать все возможное и от него лично зависящее. И он был вынужден делать возможное, и не только потому что миряне и клир очень в том нуждались, но еще и потому что в условиях нарастающего в стране кризиса в поддержке верующего народа нуждался и сам Горбачев. А потенциальная поддержка могла быть весьма существенной: по данным председателя Совета по делам религий К.М. Харчева, 70 % от общей массы, проживающих в СССР, относили себя к людям верующим; каждый год миллион покойников – а это около 30 % от числа скончавшихся – отпевали в церквях, 30 % от числа новорождённых младенцев по вере родителей и восприемников – крестили…
Конечно, подавляющее большинство из этих 70 %, бывали в храмах раз в году, а то и реже, но тут ведь важно иное – то, что они себя относили к людям, почитающим Бога, идентифицировали себя с людьми воцерковленными, а уже только это одно однозначно определяло их духовные ценности, пристрастия и намерение поддерживать соответствующие социально-политические силы. А поддержка со стороны населения М.С. Горбачеву в 1988 году была нужна, быть может, даже больше, чем в 1985 года, поскольку к этому времени кредит доверия, выданный ему народом, уже исчерпывался, а страна, пребывающая в реформаторском угаре, неожиданно для одних, и вполне ожидаемо для других – для организаторов хаоса, для «архитекторов» Перестройки и «агентов влияния», что, впрочем, одно и то же – стремительно и уверенно вползала в самый настоящий кризис.
Исторический казус на тот момент заключался в том, что, с одной стороны, реформаторы от власти, перемастрячив узкое «окно в Европу» на широко распахнутые двери, чрез которые глазея на мир «загнивающего Запада», народ вдруг начал осознавать, что коммунисты его самым наибессовестнейшим образом «надули», и что дальше «так жить нельзя», но ведь, с другой стороны, жить по предлагаемым сценариям – программа «500 дней» («движение к рынку прежде всего за счет государства, а не за счет простых людей»), и прочие экономические доктрины, – тоже представлялось невозможным.
Это был паралич. Своеобразный. Население целой страны бурлило, социальное напряжение достигало своего апогея и, в то же время, ни вправо, ни влево. Потому что мало кто что понимал, что вообще происходит. Те же, кто хоть что-то понимали – информированная публика, так ведь те вскорости и расхватали плохо лежащее: и власть, и общенародную собственность. К этим расхватывающим относилась и верхушка стяжателей РПЦ, в чьем благословлении на демонтаж системы, на грабеж и освящение награбленного очень нуждалась алчная орда, идущая на смену коммунистам.