И это – выдающий сам себя за апостола! Жил – впроголодь.
К началу III столетия из мирян, из христианских общин на свое служение Богу взошла уже целая иерархия священнослужителей. Епископы, пресвитеры, диаконы… И все эти персоны по-прежнему либо жили на добровольные пожертвования верующих, либо, самостоятельно зарабатывая на пропитание, нерегулярно исполняли свои обязанности. Участь подобных энтузиастов – восхищает. Особо, если поверить в то, что утверждал выдающийся теолог Тертуллиан: нет такой черты, которая разделяла бы мирянина и священника.
Однако недовольство клириков своим положением все же подспудно, бродило, зрело, нарастало, и к концу III века клир стремился уже не только поставить себя в независимое от мирян положение, встать над мирянами, но и обозначиться как сословие высшего порядка, которому чужды житейские профессии. Наиболее определенно эту позицию в 249 году выразил епископ Карфагенский Киприан. В своем письме «К клиру и народу фурнитанскому» он утверждал, что каждый из удостоившихся священства, «и будучи поставлен на служение Церкви, должен служить только алтарю и жертвам, заниматься только молитвами и молениями. <…> …не должны связываться мирскими хлопотами и узами те, которые, занимаясь делами Божиими и духовными, не могут оставлять Церкви для занятий земными и мирскими делами. Этот образ чиноположения и обязанности прежде, в законе, соблюдали левиты» [58].
Пастырям христианским настойчиво и беспрестанно хотелось уподобиться священникам иудейским. То ли дело тут в генетической памяти – сколько еврея ни крести, все в левиты метит, – то ли в не устраняемом комплексе неполноценности… Вскоре, впрочем, желающим желаемого добиться удалось.
Нищенское же положение христианской церкви, как организации, начало круто меняться с 315 года, когда римский император Константин I «издал указ о содержании духовенства, одним из видов дохода для церковных должностных лиц стало гос. жалованье (денежное и натуральное). В визант. период к этому добавляются обязательные сборы с населения на содержание духовенства (на Западе с VI в. они принимают форму десятины), доходы от церковных земель» [59].
Более того законом от 319 года, церкви и клирики были освобождены от налогов, а закон от 321 года утвердил за церквями еще и право приобретать недвижимость и владеть ею.
В общем, духовенство обретало, наконец-то, и правовую поддержку, и весьма солидный материально-экономический фундамент. К тому же, христианство, являясь, по крайне мере, в то время, еврейской ересью иудаизма, переняло у иудаизма в готовом виде и свое административное устройство, и обрядовую архитектонику. Первые христиане, будучи по рождению и воспитанию иудеями, не стали изобретать велосипед: само собрание верующих для молитвы – прямое заимствование из синагогального богослужения, книги Ветхого Завета не отвергались, но использовались, и даже в важнейшее христианские таинство – Евхаристию – были включены такие традиционные элементы еврейского пасхального ужина, как хлеб и чаша вина или виноградного сока. Впрочем, Иисус и Сам подтверждал преемственность Своих действий: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» (Мф. 5:17).
Один из законов, который надлежало исполнить, предписывал ежегодно праздновать Пасху (Песах) – праздник в память об Исходе из Египта, день освобождения из египетского рабства: «Вот праздники Господни, священные собрания, которые вы должны созывать в свое время: в первый месяц, в четырнадцатый [день] месяца вечером Пасха Господня; и в пятнадцатый день того же месяца праздник опресноков Господу; семь дней ешьте опресноки; в первый день да будет у вас священное собрание» (Лев. 23:4–7).
В соответствии с этим предписанием Иисус и созвал апостолов в первый день – вечером 14 Нисана – на «священноесобрание», известное, как Тайная Вечеря. Причем, и тут совершенно прав известный священнослужитель, митрополит Иларион (Алфеев) – «Тайная Вечеря была именно пасхальной трапезой» [60]. А коль так, то иудеи, собравшиеся на пасхальную трапезу, просто никак не могли преломлять там квасной хлеб, ибо сказано же: «семь дней ешьте опресноки». Они и ели опресноки. И с этим утверждением был согласен известный богослов, автор книг по истории христианства и основам христианского вероучения, протоиерей Русской православной церкви Александр Мень (1935–1990): «Священное событие Великого Четверга, которому предстояло стать главным таинством христианской Церкви … происходило в обстановке непритязательной простоты. Иисус произнес молитву над пресным хлебом» [61].