Крайне неприятное высказывание! Возмутительное высказывание! Но я, пожалуй, с ним… соглашусь. Ведь и в самом же деле: вино не может образоваться само, без соучастия человека. Оно не Богом создано, а человеком, проделавшим с виноградными ягодами определенные манипуляции. Вино, если к нему не прикасаться, не может причинить ни малейшего вреда ни экономике государства, ни генофонду народа, ни людям. Для того чтобы вино нанесло демографический, экономический урон, разрушило здоровье человека, исковеркало его судьбу, нужно начать это вино пить. Но для того чтобы люди начали вино пить, нужно сообщить им, что пить вино можно и нужно. Так ведь именно этим и занимается и священник Александр (Захаров), и церковь, и святой Иоанн Златоуст!
Соответственно, Трезвенническое движение России должно немедленно прекратить совершенно бессмысленную борьбу с алкоголем, с его доступностью и т. п., которую ему навязали те же идеологи, которые навязали обществу пресловутую борьбу с пьянством. Борьба с пьянством, с алкоголизмом, с алкоголем и с его доступностью – это фальшивая мишень! Не алкоголь зло и беда, а проалкогольная ложь об алкоголе, находящаяся в головах! Ведь именно об этом же и говорил наш Учитель, кандидат биологических наук Г.А. Шичко (1922–1986): «Истинная причина любого употребления спиртного – питейная запрограммированность; второй причиной пьянства является умеренное питьё, а алкоголизма – пьянство» [107]; именно об этом писал и кандидат медицинских наук, врач-психиатр А.П. Сугоняко (1945–1996): «Беда вся в том, что даже в очень хорошие головы с детства нередко «вкладывали» ошибочные представления, превращавшиеся в результате разного рода извращений в навязчивые желания, побуждающие курить табак, употреблять алкоголь, опий и другие яды» [108].
Итак, наши очередные выводы.
Первая причина того, почему церковь вынуждена навязывать обществу питие, как норму – алкоголизация Святых Даров. Невозможно выступать против вина и винопития, если вино – компонент Таинства.
Вторая причина того, почему церковь вынуждена навязывать обществу питие, как норму – личное пристрастие к винопитию самих священнослужителей. Церковь – ассоциация клириков, зависимых от алкоголя, а также клириков, зависимых от алкозависимых.
Третья причина того, почему церковь вынуждена навязывать обществу питие, как норму – нужда поддерживать собственное материальное самообеспечение.
О последней причине поговорим несколько подробнее.
После того, как на пятидесятый день после Воскресения Иисуса Христа на апостолов снизошел Святой Дух, была, как полагают исследователи, образована Вселенская апостольская церковь, – бесструктурная и лишенная иерархии. И апостолы, вдруг обретшие способность проповедовать на языках, до того момента им неведомых, понесли в мир свет Божественной истины. И из числа им внимавших, выделялись единоверцы, которые, тяготея друг к другу, образовывали христианские общины, поначалу неруководимые никем и объединенные только верой. Но любое объединение людей, действующее, в том числе, на основе самого новейшего учения, требует того или иного единства действий, а значит, и «дирижера». Ведь даже когда два человека норовят поднять одно бревно, так и тут нужна – команда: «раз, два, взяли!». Не могут люди, делая общее дело, командовать сами себе, как, кому и когда вздумается. Вот почему довольно скоро средь христиан возобладало убеждение, что Господь дал церкви в лице своих апостолов первую духовную иерархию, и были вынужденно отставлены в сторону слова Спасителя, сказавшего своим ученикам: «кто хочет между вами быть бо́льшим да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Mф. 20:26–27). И вот уже в дополнение к харизматичным пророкам и учителям, пришли: епископ (блюститель), диакон (служитель), а там и пресвитер (старейшина). И те, кто был при должности, стали именоваться клиром, все иные – мирянами.
И все бы хорошо, но на каком-то этапе жития, христианские общины, только-только обособившиеся, переставшие слыть и быть носителями иудейской ереси, начавшие претендовать на определенную теологическую самостоятельность, были поражены «заразой» многомыслия и страстью инотолкования богословских вопросов. И возникла совершенно реальная угроза распада новорожденного религиозного движения на бессчетное число ересей, угроза утраты единого понимания того, что есть истина и в какой стороне Бог.