Исторический факт уничтожения Полоцка в конце X в. подтверждается и археологическими раскопками: «Судя по раскопкам, древнейший Полоцк был разрушен и сожжен. Рогволод древнерусской летописью, по-видимому, может считаться последним владельцем древней цитадели» [152].
Согласитесь, нужно быть очень уж непоследовательным, чтобы после того, как македонского царя Александра, ради утоления прихоти, ради собственной гегемонии бродившего по трупам Европы и Азии, назвали Великим, и назвали Великим патологического садиста императора Петра I, обойти тем же самым князя Владимира? Как же можно не возвеличить, не даровать и ему подобное же прозвище – Великий!? Даровать ради того, чтобы был бы манящий пример всем ублюдкам днесь живущим и уродившимся в грядущие времена. Впрочем, что о том судачить – не обошли и его, и ему даровали…
И похоже, что остается лишь одно, нам, пребывающим в бессилии – произнесть, как некогда Цицерон в своей «Первой речи против Катилины»: о времена, о нравы!
Однако ж отвлеклись. Возвратимся к основоположнику церковного строительства на Руси – Анастасу.
После того как Анастас по неведомым для нас причинам предал тех, с кем жил бок о бок, перешел на сторону врага, помог противнику поставить на колени жителей византийского города, князь Владимир, видимо, в благодарность за оказанную услугу, включил его в свою свиту и Анастас очутился в Киеве, где и стал закоперщиком нового религиозного движения предавших веру своих предков…
Он же, кстати, был и подельником двух дуроломов-воевод – Путяты и Добрыни, которые в 991 году гнали огнем и мечем жителей Новгорода на путь, ведущий в Царствие Небесное… Не веришь – заставим, не хочешь – сожжем и убьем.
После соучастия в злодеянии, именуемом ошибочно крещением, свидетельства о существовании Анастаса скудны и нравственно однообразны. После смерти князя Владимира, последовавшей в 1015 году, он принимал непосредственное участие в борьбе сыновей Владимира за престол. В 1018 году, когда польский князь Болеслав, при поддержке 300 немецких рыцарей, 500 венгров и 1000 печенегов [153], стремясь к восстановлению на Киевском столе Святополка Окаянного – того самого, который убил своих единокровных братьев – Бориса, Глеба и Святослава, захватил Киев, Анастас перешел на сторону польских интервентов и даже сподобился получить должность хранителя княжеской казны.
Киевский князь Ярослав Мудрый, потерпевший поражение в сражении на берегах реки Буг, бежал в Новгород, и уже готовился эмигрировать «за море», но тут его отчаянный порыв решительно приостановили новгородцы – они изрубили княжеские лодки и твердо заверили, что готовы вступиться за Ярослава Владимировича. И тогда, воодушевленный поддержкой горожан, возглавляемых посадником Константином Добрыничем, Ярослав начал собирать новое войско, в которое были приглашены и варяги – с норвежским конунгом Эймундом был заключен договор найма на один год, по которому Эймунд и его дружинники, кроме большой платы, получили еще и дома для проживания.
А тем временем князь Святополк Владимирович, вторично занявший киевский престол, вошел в затяжной конфликт еще и со своим благодетелем – Болеславом, который не только лишил его казны, но и сделал наложницей дочь Владимира Святославича княжну Предславу, и отправил в Польшу пленных, захваченных на Русской земле, и потребовал развести его дружину по городам «на покорм», т. е. на постой. В общем держал себя как успешный завоеватель на оккупированной территории.
Святополк же ни терпимостью, ни благодарностью, как известно, никогда не отличался, и потому вскоре приказал своим людям: «Сколько есть поляков по городам, избивайте их» [154]. И поляков избивать постепенно и втихаря начали.
Болеслав очень скоро, конечно же, смекнул, что происходит и к чему дело движется. И потому поспешно бежал из Киева в Гнезно. Увязался за ним и креститель всея Руси – Анастас, уже знающий, что преданный им князь Ярослав, собирает войско. Поселился Анастас Корсунянин на Ледницком острове (Польша, Ледницкое озеро) в замке князя Болеслава. Служил в церкви, которая располагалась там же.
А вскоре – весной 1019 года – оказавшийся без военной поддержки, бежал к печенегам из Киева и Ярополк Окаянный, осознавший смертельную угрозу, что уже выходила из Новгорода на встречу с ним…
Однако вернемся к прерванному разговору о Золотой Орде.
Золотоордынцы, что следует из предоставленных ими весьма существенных льгот, разглядели в духовенстве своих союзников, а в самом союзе с ними и некий свой барыш. Как писал А.С. Пушкин: «Духовенство, пощаженное удивительной сметливостию татар…» [155]. Сметливые «татары», не по своей инициативе, но в связи с прошением, которое подал митрополит, даровали духовенству и членам их семей освобождение от бремени налогов, от выплаты дани и пошлин, запретили церковных людей брать на работу и на военную службу, церковные земли, угодья, книги, иконы и прочее объявили неприкосновенными. Освободили клириков от ханского суда, переподчинив рассмотрение всех дел, в том числе, уголовных суду митрополита. Запретили хулу на церковь.