И, тем не менее, крестьянские протесты оказались совершенно безрезультатными. За один только XIV век на Руси было основано около 80 монастырей, т. е. почти столько же, сколько за предыдущие три века. В XV–XVI веках к уже существующим добавилось еще около 300. И это при том, что с конца XV в. далеко не сразу, но возобладала политика ограничения роста монастырских землевладений.
О том же, каков был рост землевладений можно представить на примере Кирилло-Белозерского монастыря, основание которому положил в 1397 году монах Кирилл. Очевидно, воодушевленный примером Сергия Радонежского, начавшего в 1342 году с простого шалаша в глухом лесу и создавшего аж целую Троице-Сергееву Лавру, Кирилл вырыл для своего собственного жития нору на берегу Сиверского озера. Первое время жил впроголодь, сочетая при этом аскетический и мученический подвиги. Затем, соорудил келью… Конечно, не обходилось и без приключений – его навещали и не раз местные мужички, прознавшие про пришлого монаха и уже наслышанные о том, к чему подобное соседство вскорости приводит. Навещали, дабы накостылять незваному гостю, и побудить его направить стопы в дали дальние. И был даже случай, когда крестьянин, уже загодя опасаясь за свою землю, могущую в недалеком будущем отойти к монастырю, сподобился на смертный грех – на поджог кельи, в которой мирно почивал монах Кирилл…
Впрочем, вскоре дело Кирилла приросло силой – прибилась пара бродяг, а потом и еще несколько… В общем, процесс пошел. И обратим внимание на тенденцию: по неполным данным, Кириллову монастырю в 1482 г. принадлежало 3 села, 133 деревни, 16 пустошей, в 1544 г. – 3 села, 4 сельца, 241 деревня, 145 починков, в 1601 г. – 11 сел, 5 селец, 607 деревень и 320 пустошей [189].
В целом же церковь в XVI–XVII в.в. и, прежде всего, за счет легиона своих монахов – «непогребенных мертвецов», как называли их в те времена, сосредоточила в своих руках не менее 1/5 от всего количества землевладений Руси. Причем, всеядность «непогребенных» была просто тотальной. Они пожирали куски не только крестьянской и боярской собственности – не гнушались и тем, что относилось к государевым строениям. Так, например, при царе Федоре Ивановиче (1557–1598), игумен Толоконцевского монастыря Калликст (Нижегородский уезд) «проворовался и пропил всю монастырскую казну и все грамоты, и документы отдали печерскому монастырю» [190].
Когда подобное вскрылось, противозаконное было устранено, но… 22 февраля 1612 года по жалобе бортников, разобрать дело в отношении Толоконцевского монастыря был послан некий Антон Рыбушкин. И выяснилось, что нижегородские посадские старосты Андрей Марков и Кузьма Минин Сухорук «норовя Феодосию, архимандриту печерскому, по дружбе и посулам, опять отдали толконцевский монастырь печерскому» [191]. (Кузьма Минин – тот самый, русский национальный герой, организатор Земского ополчения).
В руках церкви и монастырей были, конечно же, не только земли, села, деревни и, попавшие в зависимость, люди. Христианствующая братия занимались абсолютно всем, что приносило деньги: обзаводилась промысловыми хозяйствами – варкой пива, виноделием, торговлей, ростовщичеством, добычей соли, рыболовством, звероловством, гостиничным бизнесом… И неизменно – рэкетом.
О последнем, как о явлении совершенно обычном, писал и Александр Матвеевич Лазаревский (1834–1902), украинский историк в своих «Очерках из быта Малороссии XVIII века»: «…у нас не мало под рукою фактов о том, как монахи, не прибегая к составлению подложных актов, отнимали у владельцев подлинники, чтобы вместе с ними завладеть и имуществом, которое значилось в актах» [192].
Ну, чем не бандитская, криминальная Россия 90-х годов XX-века?! Причем, вышеописанный случай – не эксцесс, а повседневность, бытовуха, так сказать. Еще пример: монах изнасиловал крестьянку – чужую жену, затем – повторно, и когда заявился в третий раз, да еще ночью, то столкнулся в доме с ее мужем. В результате, «чернец мужа ее пришиб до смерти и, выкопав в хате же яму, зарыл туда мужа, а ей велел никому о том не объявлять» [193].
А вот еще один фрагмент рассказа Тулиголовского священника Петра Вышинского, взятого А.М. Лазаревским из жалобы, поданной на имя императрицы Анны Иоанновны: «Улановский городничий, узнав что я выехал из дому, собрал человек сорок с киями и против ночи 30 декабря обступил кругом мой двор; а монах Иродион, разбудивши жену мою и отняв у нее ключи, искал везде крепостей моих грунтовых и найдя, позабирал, да в ту же ночь и повез их в Чернигов; а караул до утра стоял около моего двора. Собравшись выезжать из Чернигова, я был внезапно, по старательству приехавшего Иродиона, взят под караул; и здесь принуждали меня монахи сначала словесно уступить на архиерейскую кафедру все мои грунта с двором и мельницею, а самому мне жить из приходских доходов: а потом нещадно били канчуками, убеждая без спору отписать грунта мои на «катедру»: но я не согласился, и за то Иродион, стоя над гайдуками, бившими меня, кричал им бить сильнее; только я не согласился. И забивши меня потом в кандалы и цепь железную на шею надевши, бросили в тюрьму: и мучили меня и в тюрьме, и в пекарне, а городничий Изосим, узнав, что я закован в тюрьме, снова собрал человек сорок народу и вместе с монахами, Федосием и Гедеоном, вконец разорили мой двор, жену выгнали и всем имуществом моим завладели» [194].