И ведь подобным промышляла не только «отмороженная» чернь: «Из Тотемского уезда, например, дали знать, что там появились разбойники; в разбоях участвовал и грабежную рухлядь укрывал строитель Тафтенской пустыни, старец Ферапонт» [195].
Монахи с помощью грубой физической силы отнимали имущество и документы на имущество, грабили, насиловали женщин, терроризировали местное население, избивали трактирщиков, когда те отказывались выставить хмельное в долг… И было это – повсеместно!? И подобное вытворялось не только на Руси. Монастырь он и в Африке монастырь. Вспомним еще раз того же настоятеля-садиста Трансмунда из Тремити: вырывал монахам и монахиням глаза, отрезал языки и уши, отрубал кисти рук, забивал насмерть розгами, ремнями, бичами…
А кого бояться, если поживодерничать очень уж хочется? Да и кто с укоризной выступит или же заступиться за «брата во Христе», если по Уставу преподобного Венедикта (гл. 69-я) монахам подобное было вообще запрещено: «В монастыре никто другого защищать не должен. Всячески надобно остерегаться, чтоб ни в каком случае один другого монаха не защищал в монастыре, хотя бы они связаны были узами родства. Ни под каким видом не должно дерзать на это монахам; потому что от этого могут происходить больные соблазны. Если кто преступить это правило, то его надо очень строго вразумить» [196].
И ведь жертвами патологических живодеров были не только простые монахи и монахини – и игуменов, и священников не миновали участи. Как тут не вспомнить изувера, ярославского митрополита Арсения (Мацеевич), «который страшно истязал священников в подвалах своего дома [197], и который, занимая должность инквизитора в Московской епархии, «пытал ярославского игумена Трифона, старца 85 лет, и пытал до того, что Трифон умер» [198]. Пришло время, и митрополит Арсений при соучастии в том императрицы Екатерины II и Святейшего синода, был все же лишен сана, а затем, расстрижен из монашества в крестьяне под именем Андрея Враля. И в 1772 году принял смерть в заточении в Ревельской крепости. Но! – о времена, о нравы! – в 2000 году Русской православной церковью он был прославлен в лике святых, как священномученик!?
При этом садисты хорошо понимали, что их произвол ничем и никем не ограничен. Да и что там – вырванный глаз, если по отмашке Папы Римского по всей Европе ежедневно на кострах заживо сжигали людей? И даже в России: по решению церковного Собора 1504 года в Москве в клетках были сожжены заживо дьяк Иван Волк Курицын, Димитрий Коноплев и Иван Максимов. Их единомышленнику Ивану Некрасу Рукавову сначала отрезали язык, затем отправили в Новгород, где и сожгли. Той же зимой были сожжены архимандрит Юрьевского монастыря Кассиан, его брат Иван Самочерный, Гридя Квашня, Митя Пустоселов и другие инакомыслящие [199].
Сожгли заживо, защищая, якобы, учение Иисуса Христа?!.. А в том ли оно, учение, чтоб сжигать заблудших овец Божьего стада?
Да, мы знаем, мы помним, сказанное Иисусом: «…кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф. 18:6), но ведь не сказал же Иисус: «Ступайте и – потопите его»?! Более того, когда Петр, не сразу уразумевший суть принципов смирения, терпимости и неосуждения, «приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз?» – каков был ответ Иисуса? Ответ был совершенно ясен и прост: «…не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз» (Мф. 18:21–22).
Мы знаем – одно дело треп промеж собой за чашкой чая, и совсем иное дело, когда вдруг возникает конкретная жизненная ситуация, проверяющая на прочность принципы, которые ты изрекал намедни. Вспомним, сколько раз мы удрученно разводили руками и оправдывались: «Ну, понимаешь ли, так уж там сложились обстоятельства»?