Более того, то ли от избытка бесперебойной сытости, то ли от жажды новых ощущений, но церковь, из столетия в столетие утверждавшая, что «нет власти не от Бога», начала вдруг прошибать, вколачивать в мир идей, бытующих в обществе, представление о том, что коль священники – наместники Бога на Земле, поставлены тут, можно сказать, самим Иисусом, то и «на епископа должно смотреть, как на самого Господа», а поскольку Царство Иисуса еще и не от мира сего, то и церковь нипочем не обязана подчиняться земным царям, законам и традициям.
Первые серьезные распри на Руси между церковью и светской властью случились, очевидно, при Иване III, когда простое административно-территориальное управленчество стало обретать признаки государства.
В данном месте наших размышлений, я полагаю, есть надобность еще раз высказаться по поводу времени образования государства, т. к. в свете нашей темы данный вопрос имеет не декоративный – принципиальный характер, а историки единообразием мнений не страдают.
Существует представление, согласно которому начало русской государственности надлежит вести не иначе, как с 862 г. И, очевидно, дабы отбить охоту сомневаться в данной точке зрения, в 1862 г. в Великом Новгороде был даже воздвигнут монументище «Тысячелетие России». «В честь тысячелетнего юбилея легендарного призвания варягов на Русь», – как утверждает всезнающая Википедия.
Ну, будем все же точны: Русь на тот момент вообще еще не существовала. Послушаем, что говорит об этом «Повесть временных лет»: «И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, – вот так и эти прозывались. Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, – на Белоозере, а третий, Трувор, – в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля». [201]. Через пару лет Синеус и Трувор – младшие братья Рюрика, живущие в разных городах, умерли в один год…
Таким образом, изначально Русской землей – Русью, называлась территория и союзплемён, в который входили: пришлое варяжское племя русь, и племена аборигенов – славяне, весь, чудь и кривичи. И ни о каком государстве тут и речи нет. Есть лишь приглашенный, нанятый на службу, временно исполняющий обязанности менеджера и координатора Рюрик, этнически относящийся к славянам и говорящий на славянском языке, – как утверждал летописец, монах Киево-Печерского монастыря Нестор. (Летописец выразил свою мысль совершенно ясно, а значит, и нет никакого основания для того чтобы пытаться породнить Рюрика со скандинавами. Рюрик – славянин!). И поэтому совершенно прав был историк Н.И. Костомаров: «В период от прибытия Рюрика до Владимира напрасно искать зачатков государства» [202]. Но ведь и во времена князя Владимира «напрасно искать зачатки государства», если, конечно, в свой понятийный багаж включить блестящую формулировку, которую дал в свое время выдающийся немецкий философ и политический деятель Ф. Энгельс: «…государство – это организация имущего класса для защиты его от неимущего» [203]. Классов же, как известно, в X веке на Руси еще не было. Соответственно, не было еще и столь нестерпимого экономического неравенства, которое было бы способно породить стойкое социальное напряжение, раздуть жажду справедливости и сформировать в обществе нужду грабить награбленное. В X веке князь все еще оставался выразителем интересов населения, был тем, кого население само ставило (приглашало) для управления обществом и для защиты от внешних угроз.
Конечно, вполне можно понять, как впавших в надобность гордиться древностью русского государства, так и тех, кого угораздило оказаться в числе сторонников камуфляжа классовых противоречий, сторонников отрицания существующих в социуме антагонистических интересов, особенно существующих в наше время. И первые, и вторые так и норовят внедрить в информационное поле такое понятие о государстве – индифферентное и абстрактное – которое ничуть бы не напрягало, прежде всего, тех, в чьих руках оно, это самое государство и находится. С другой же стороны, даже представитель олигархата – В.В. Путин счел для себя возможным поддержать марксистско-ленинскую трактовку: «Государство – это, прежде всего, аппарат принуждения» [204].