«Если спрошу вас, кто вы и какое ваше звание, то вы верно дадите ответ, что вы – государственные особы, состоящая под властью Монарха и законов Евангельских, призванные на проповедование истин Религии и наставление в законе, служащем правилом нравов. Власть ваша есть власть людей просвещенных, наставленных в истинах Христианской Религии. Все уверены, что вы соблюли при исследовании их праводушие и беспристрастие, нужные к предохранению себя от заблуждений. Все ваши права и обязанности состоят в ясном предложении догматов Веры, в убедительном истолковании их доказательствами, а не спорами. Вы должны заниматься только тем, чтоб наставлять людей в их должностях, возжигать в сердцах их память добродетели и желание идти всегда стезею ее, наконец увещевать их, угрожать будущим наказанием, возбуждать в них веру и любовь к Богу и ближнему обещанием вечного блаженства, воспламенять сердца усердными молитвами, спасительными советами, утешать печальных и несчастных. Существенная ваша обязанность состоит в управлении церквами, в совершении Тайн, в проповедовании слова Божия, в защищении Веры, в молитвах и воздержании. Для этого нужны: чистая вера, непоколебимое благочестие и всеобщая любовь. Сии три добродетели составляют должности вашего звания: без них или забывают, или оскорбляют Бога. Учитель Веры должен убеждать, а не раздражать; проповедник трогать, а не восхищать; священник – наставлять на путь истины, а не подавать повода к соблазну. Знаю, что звание ваше, которого долг есть учение и размышление, обогащает сведениями, которых мне нельзя ожидать от прочих моих подданных, не имеющих таких познаний и учености. Я отдаю справедливость вашим сведениям: вы люди просвещенные. Но от чего происходит, что вы равнодушно смотрите на бесчисленные богатства, которыми обладаете и которые дают вам способы жить в преизбыточестве благ земных, что совершенно противно вашему званию? Вы преемники Апостолов, которым повелел Бог внушать людям презрение к богатствам и которые были очень бедны. Царство их было не от мира сего: – вы меня понимаете? Я слышала эту истину из уст ваших. Как можете вы, как дерзаете, не нарушая должности звания своего и не терзаясь в совести, обладать бесчисленными богатствами, иметь беспредельные владения, которые делают вас в могуществе равными Царям? У вас много подвластных. Вы просвещены: вы не можете не видеть, что все сии имения похищены у Государства; вы не можете владеть ими, не будучи несправедливы к нему. Вы должны чувствовать, что вам более всех надлежит наблюдать справедливость; но когда нарушаете ее, то тем более виновны, потому что наставлены в должностях звания своего. Если вы повинуетесь законам, если вы вернейшие мои подданные, то не умедлите возвратить Государству все то, чем вы неправильным образом обладаете» [262].
Согласитесь, речь довольно жесткая, обличительная, обвинительная. Каково ж было мое удивление, когда в книге В.П. Козлова «Тайны фальсификации», я вдруг столкнулся с заявлением: «Сам стиль “речи” – увещевательно-просительный – никак не укладывался в ту систему правления на принципах просвещенного абсолютизма, которая сложилась в царствование Екатерины II» [263]!
В.П. Козлову именно так показалось – «стиль “речи” – увещевательно-просительный», а показалось ему именно так, потому что понадобилось изобрести какой-никакой аргументишко, подрывающий доверие к публикации, и определить публикацию не иначе как самую настоящую фальшивку.
В качестве второго изобличительного «аргумента» подозрительный В.П. Козлов выдвинул также не факт, не цитату из лингвистической или еще какой-либо экспертизы, но – домысел, свой собственный и субъективный: «Фальсификация была очевидна, конечно, и Бодянскому… который отказался от ее какого-либо комментирования и даже не попытался объяснить читателям, когда могла говорить императрица свою “речь” в Синоде» [264].
Вот, с чего В.П. Козлов взял, что для публикатора «фальсификация была очевидна» – из чего это следует? Есть какой-то сие подтверждающий документ? С чего В.П. Козлов взял, что публикатор отказался от комментирования – разве Бодянскому предлагалось дать комментарий и он обязан был пытаться объяснять? С какого потолка В.П. Козлов все это взял – совершенно неизвестно.