Представляется совершенно очевидным, что утверждаемое архиереем возможно и занимало некоторое место в действительности – дым без огня не бывает – но похоже, что оно и не без предвзятого истолкования, произведенного воспаленным умом церковника, да еще и претерпевшее трансформацию в живом воображении писателя.
Впрочем, для нас важно иное – признание А.Т. Болотовым того, что информация архиерея Димитрия, первенствующего члена Синода – не столь важно истинная или же фейковая – повергла духовенство в состояние неудовольствия, которое способствовало государственному перевороту 1762 года. Конечно, недопустимо утверждать, будто бы церковь была единственным идейным вдохновителем и организатором переворота, но также невозможно отрицать и то, что ее роль в общей структуре заговора была весьма существенной. Более того духовенство накануне переворота не представляло собой фронду, напротив, оно активно действовало, но… за спиной исполнителей, в числе которых хорошо известные – Г.Г. Орлов, М.Е. Ласунский, Н.И. Рославлев, П.Б. Пассек, Н.И. Панин, М.Н. Волконский… Совершенно прав был король Пруссии Фридрих II, когда утверждал: «Лица, на которых смотрели, как на заговорщиков, всего менее были виноваты в заговоре. Настоящие виновники работали молча и тщательно скрывались от публики» [289].
Скрывались, хотя и были на виду у всех.
Вот рассказ императрицы Екатерины II о первом дне переворота.
«В шесть часов утра 28-го, Алексей Орлов входить в мою комнату, будит меня и говорить с величайшим спокойствием: «Пора вставать, все готово чтоб вас провозгласить». Я спросила у него подробности, он отвечал: «Пассек арестован». Я не мешкала более, но скоро оделась, не делая своего туалета, и поехала в его экипаже. Другой офицер лакеем; третий прискакал мне на встречу в нескольких верстах от Петербурга. В пяти верстах от городу я встретила старшего Орлова с князем Барятинским меньшим. Последний уступил мне свое место в карете, потому что мои лошади были совершенно измучены, мы остановились в казармах Измайловского полка, тут было только двенадцать человек и барабанщик, который пробил тревогу. И вот солдаты собираются, целуют мои ноги, руки, платье и называют меня их спасительницей. Двое из них ведут под руки священника с крестом и начинают мне присягать; когда это было кончено, меня попросили сесть в карету. Поп с крестом шел впереди» [290].
Согласитесь, никакой поп, в данном случае – священник Измайловского полка, выполняющий свои пастырские обязанности, как лицо, уполномоченное на то епископом и строго в определенных границах, решительно не мог по собственному произволу приводить солдат и офицеров к присяге. Тем более что это прямо запрещало правило 39-е «Святых Апостолов»: «Пресвитеры и диаконы без воли епископа ничего да не совершают». Но если полковой священник все же совершал – приводил пасомых к присяге, значит, воля епископа уже заранее была явлена, инструкции – выданы, благословление – получено?
Далее вся процессия – Екатерина Алексеевна, поп с крестом, измайловцы и присоединившиеся к ним семеновцы – прибывает в Казанскую соборную церковь, «где была встречена архиепископом Димитрием; начался молебен; на эктениях возглашали самодержавную императрицу Екатерину Алексеевну и наследника великого князя Павла Петровича. Из Казанского собора Екатерина отправилась в новоотстроенный Зимний дворец» [291].
Обратим внимание: новгородский архиепископ Димитрий, первенствующий член Синода – как «рояль в кустах» – заранее оказался в нужное время, в нужном месте. Могло ли подобное произойти без предварительного сговора с членами государственного переворота? Ответ очевиден. Кроме того, важно понимать, что Синод – это коллегиальный орган, в котором один, даже если он первенствующий, не мог решать за всех, не мог совершать ничего такого, что превышало бы власть отдельных иерархов. Тем более что это прямо запрещало правило 34-е «Святых Апостолов»: «Епископам всякого народа подобает знать первого в них, и признавати его яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения: творити же каждому только то, что касается до его епархии, и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех». Но если архиепископ Димитрий, первенствующий член Синода провозглашал Екатерину Алексеевну самодержавной императрицей, значит, он действовал не по собственному произволу, а уже заблаговременно состоялось «рассуждение всех», уже состоялся сговор, и Синод, как того и требуют каноны, пришел к согласию?