И тут мы можем опереться на толкования отцов Церкви, на суждения св. Киприана, Илария, Иоанна Златоуста, двух африканских соборов (Карфагенского и Меливийского), блаж. Августина, Палладия, Льва, Феодорита и других. В разные века и независимо друг от друга эти учение отцы признавали, что здесь говорится лишь о той индивидуальной добродетели веры, которая у Петра и апостолов должна будет ослабеть и омрачиться в момент тяжкого испытания: у одного через отречение, у других от страха и немощности. Эта вера, однако, не совершенно иссякнет в них, но снова оживится и окрепнет по молитве Христа. Христос, по молитве своей, испросил Петру и апостолам твердость веры.
Петр должен, по своем обращении, утверждать братьев в этой вере, так учат и толкуют отцы Церкви.
Нечто совершенно отличное от этого есть свобода от заблуждения в решении вопросов вероучения или церковного суда. Решение таких вопросов, при самой крепкой вере человека во Христа, все-таки может быть ошибочным. Никто не станет утверждать, что все африканские епископы, которые отвергли значение внецерковного крещения, из-за этого утратили веру во Христа или вовсе ее не имели. И наоборот, внутренне неверующий епископ, будучи спрошен о каком-либо учении, может, однако же, дать совершенно верное православное решение.
Следовательно, новое толкование, что Христос молитвенно попросил для пап догматическую непогрешимость, извращает смысл слов и связь речи, заставляя Христа употреблять слово "вера" в совершенно чуждом и во всем Новом Завете беспримерном значении.
Изречение "Когда ты обратишься", доказывает, что слова Христа относятся исключительно к Петру, так как немыслимо, чтобы при каждом папе, как при Петре, случалось отпадение от веры в неверие и возврат к вере.
Вера, о которой говорит Христос, есть вера в мессианское достоинство и божественное посланничество Христа.
Даже допустив, что в тексте заключалось бы обещание для каждого папы сохранить его постоянно в обладании этой веры во Христа, все же нельзя усматривать ручательства за непогрешимость каждого отдельного приговора пап касательно церковного учения.
Такова предпосылка католиков на непогрешимость римских пап. Изучая историю Церкви, мы видим, что попытки подвести под их притязания на верховное главенство в Церкви догматические основы, почерпнутые из текста св. Луки, начались лишь с VII в.
Учение о непогрешимости, еретичное, как всякое обожествление человека и как отнимающее от Церкви ей одной принадлежащий атрибут, неприменимо даже к самому ап. Петру. Действительно, будучи в Антиохии, он, вместо того, чтобы укреплять веру братьев, напротив смутил ее, за что и порицал его ап. Павел (Поел. к Галатам 2, 11).
Рассматривая особо заблуждения римских пап в вопросах "веры и нравов" (см. § 4), заметим лишь, что если папа Зосима (417—418) одобрил исповедание, отвергающее первородный грех, если Либерии (358) подписал арианское исповедание и вступил в церковное общение с арианами, если Ганорий (625) помог распространению монофелитства, — никто в этих действиях не усмотрит укрепления веры братьев своих.
Как будет сказано позже, теория непогрешимости пап легла в основу политических притязаний Рима, многие папы которого мечтали о подчинении им всех царств мира.
Булла папы Бонифация VIII "Унам Санктам" дает папе право низлагать государей, менять законы, распоряжаться войной и миром и т.д.
Лев X (1513—1521) подтвердил эту буллу на Латеранском Соборе и на ней базируются многочисленные папские декреты. В писаниях кардиналов Барония, Беллармина и других защитников теории непогрешимости ясно видно, что из нее родился римский "папоцезаризм".
Не находя в творениях отцов Церкви никаких оснований для своих притязаний на главенство, римские епископы допустили ряд дерзостных подлогов, о которых будет упомянуто ниже (см. гл. III,§ 1).
3. Рим и Византия.
Причины папских притязаний на главенство. Светская власть пап.
Рим занимал в древнем мире исключительное положение, равное которому вряд ли встречалось в истории человечества. Римские законы и порядки являлись образцом для бесчисленных народов, покоренных кесарями. Постепенно народы эти получали гражданство империи, и недавние варвары достигали в Риме высших военных и административных должностей, вплоть до трона.
Первые христиане, проникшие в Рим, стали рассматриваться как иудейские проповедники. Учение о милосердии и любви к ближнему, непонятные христианские обряды и весь их образ жизни вызывали любопытство, но не заслуживали осуждения со стороны властей, так как в столице существовали совершенно свободно самые разнообразные культы с тех пор, как были покорены Восток и Греция. Однако в отличие от этих религий, христианство проповедовало доктрину, диаметрально противоположную язычеству, и христиане скоро обратили на себя внимание как революционеры, угрожающие веками налаженному социальному строю империи. Укоренению такого взгляда на новую секту способствовала порядком и злостная клевета главных врагов учения Христа — евреев, прочно обосновавшихся в Риме и приобретших в нем известное влияние.