В 1913 г. в истории Православной Российской Церкви произошло трагическое событие, связанное с насильственным разрешением так называемого «спора об Имени Божием». Краткая история вопроса такова. В 1907 г. появилась книга схимонаха Илариона «На горах Кавказа. Беседа двух старцев-пустынников о внутреннем единении с Господом наших сердец, чрез молитву Иисус Христову, или духовная деятельность современных пустынников». Переизданная в 1910 и в 1912 гг. с одобрения духовной цензуры, книга эта встретила самый горячий отклик в русских скитах на Афоне. Главное, на что обратили внимание иноки, был вывод о. Илариона об Имени Иисуса Христа, которое обоготворялось и о котором заявлялось, что в нем (Имени) находится «Сам Спаситель». Однако эта книга вызвала резкое недовольство архиепископа Волынского Антония (Храповицкого; 1863–1936), инициировавшего в феврале 1912 г. публикацию в журнале «Русский инок» разгромной рецензии на книгу о. Илариона.
На Афоне с подобными суждениями были не согласны: для многих русских иноков, живших на Святой Горе, вывод о слиянии в «умной молитве» Имени Иисуса Христа с Самим Христом был близок и вытекал из собственного опыта. Естественно, резкая критика владыки Антония встретила ответную реакцию афонцев. Лидером «имяславцев» (так стали называть сторонников почитания Имени Божьего) оказался отставной ротмистр иеросхимонах Антоний (Булатович; 1870–1919 гг.). С 1912 г. в России стали появляться статьи о. Антония в защиту Имени Божия. Чем дальше, тем больше события обострялись: в сентябре 1912 г. в спор вмешался Вселенский Патриарх Иоаким III (Деведжи; 1834-?), осудивший взгляды имяславцев.
К 1913 г. ситуация максимально обострилась. Архиепископ Антоний (Храповицкий) в своих полемических статьях стал даже сравнивать имяславцев с хлыстами. Весной 1913 г. Святейший Синод, выслушав доклады владыки Антония, Вологодского архиепископа Никона (Рождественского; 1851–1918) и магистра богословия С. В. Троицкого, присоединился к окончательным их (докладов) выводам, осудив почитателей Имени Божьего. Тогда же на Афон для улаживания конфликта был командирован архиепископ Никон. 5 июня 1913 г. на канонерской лодке владыка причалил к пристани Святой Горы. Когда его увещевания оказались тщетными, 7 июня к решению богословской и церковно-административной проблемы приступили власти светские: была предпринята попытка проверить монашеские паспорта. Это вызвало неповиновение безоружных монахов и, как следствие, прибытие 11 июня на Афон роты солдат. С 14 по 17 июня была произведена перепись: сторонников Святейшего Синода оказалось 661 человек, имяславцев — 517; 360 иноков все-таки к переписи не явились. Чтобы окончательно прекратить «смуту», сторонников о. Илариона (которых оказалось 833 человека!) насильно вывезли в Россию.
Но насилие не привело к водворению порядка: определением от 14–18 февраля 1914 г. Св. Синод поручил Московской синодальной конторе принять к рассмотрению дело о 25 наиболее ревностных защитниках имяславия. Среди них был и иеросхимонах Антоний (Булатович), 25 марта 1914 г. направивший Государю Николаю II письмо в защиту имяславия. «Мы не хотим раскола, — писал о. Антоний, — скорбим о том бедствии, которое ныне постигло нашу Церковь, желали бы, чтобы в Церкви снова наступил мир и всякие догматические споры прекратились, но отступать от исповедания Божества Имени Божия мы не считаем для себя вправе и покориться Св. Синоду считаем за вероотступничество». Государь в ответ отправил письмо на имя Московского митрополита Макария (Парвицкого-Невского; 1835–1926), в котором благоприятно отозвался о имяславцах. В мае 1914 г. Московская синодальная контора сделала два взаимоисключающих отзыва об имяславии: как о ереси-лжеучении и как об учении, в котором «нет оснований к отступлению ради учения об именах Божиих от Православной Церкви». Святейший Синод утвердил первый отзыв, но отсрочил окончательный суд над монахами-имяславцами. Так, вплоть до 1917 г. эта проблема и не была решена, хотя многие богословы и православные миряне искренно поддерживали взгляды имяславцев (им симпатизировала также и императрица Александра Феодоровна). Вопрос об имяславии был включен в повестку дня Поместного Собора 1917–1918 гг., но соборного определения так и не последовало.