И тем не менее, власти больше устраивало не «отделение», а «отдаление» Церкви от государства, то есть формирование системы взаимной независимости соборной Церкви и правового государства при их моральном и культурном сотрудничестве. Так как ни правовое государство, ни соборная Церковь в тот период времени еще не появились, то вполне логичным было сохранение в церковно-государственных отношениях определенного status quo, имевшего место и до февральских событий 1917 г. Парадоксально, но Временное правительство тем самым как бы взяло на себя обязанности «коллективного» ктитора Православной Церкви. Обер-прокурор, действовавший от имени демократической власти, как ранее его предшественники — от царского имени, охранял церковное благочестие, понимаемое, впрочем, совсем не так, как это было до Февраля. Стремление восстановить соборное начало воспринималось власть предержащими как необходимость любыми средствами (включая и очевидно неканонические) «очистить» Церковь от «реакционеров», не считаясь с явными нарушениями норм церковного права. Требования с мест (в том числе и от всякого рода исполнительных комитетов) были для этого прекрасным поводом.
Восстанавливать канонический строй в условиях революции было для Церкви делом очевидно непростым, ведь это восстановление шло на фоне демократизации общественной и политической жизни, сопровождавшейся ростом воинствующего антиклерикализма. Однако именно о каноничности избрания архиереев заговорили сразу же после падения старого строя. Благодаря выборам на столичную Петроградскую кафедру был избран будущий священномученик епископ Гдовский Вениамин (Василий Павлович Казанский; 1873–1922), 25 мая возведенный Святейшим Синодом в сан архиепископа. В Москве избрали архиепископа Тихона (Беллавина; 1865–1925), будущего Святейшего Патриарха.
«Выборное начало» уже вскоре после революции стало укрепляться и в самой, казалось бы, консервативной церковной среде — в среде монашеской. Весной и летом 1917 г. в стране активно шел процесс переизбрания и избрания насельниками и насельницами православных монастырей своих настоятелей. «Церковные ведомости» практически в каждом номере сообщали о происшедших переменах, утверждаемых решениями Святейшего Синода. Летом 1917 г. в Сергиевом Посаде было собрано два монашеских съезда: с 7 по 14 июля — ученого монашества, а с 16 по 23 июля — представителей мужских обителей. Таким образом, в среде иноков стали постепенно возрождаться традиции самоуправления, имевшего свой канонический «предел» в лице высшей церковной власти, то есть Святейшего Синода.
Новый состав Синода был организован «революционным обер-прокурором» В. Н. Львовым (1872–1934) уже 14 апреля 1917 г.[4] Именно тогда Временное правительство, как некогда Император, издало указ об освобождении всех прежних членов Синода, за исключением архиепископа Финляндского Сергия (Страгородского), и о вызове новых членов. Этот состав Синода 29 апреля 1917 г. в своем послании и заявил, что его главная задача — «приложить все усилия к скорейшему по возможности созыву Всероссийского Поместного Собора». Тогда же определением Святейшего Синода было указано созвать Предсоборный Совет. 12 мая 1917 г. приняли решение образовать в Совете 10 отделов: о производстве выборов на Всероссийский Поместный церковный Собор, его организации и о составлении наказа для него (1); о преобразовании высшего центрального управления (постоянный Собор и Синод), об образовании церковных округов и об устройстве церковного управления в Грузии и Финляндии (2); о епархиальном управлении (3); о церковном суде (4); о благоустроении прихода (5); по делам веры и богослужения, о единоверии и старообрядчестве (6); о церковном хозяйстве (7); о правовом положении Православной Российской Церкви в государстве (8); о монастырях и монашестве (9); о духовно-учебных заведениях (10).