Непосредственную противоположность Магдебургским центуриям протестантскому историческому сочинению XVI века, составляют Annales ecclesiastici кардинала Цезаря Барония (1538–1607 г.) в 12 томах in fol. Причиною их появления была внутренняя необходимость, побуждавшая к подобному делу. Магдебургские центурии произвели сильное и изумительное впечатление на римско-католическую церковь, привели ее в движение. Её интересы были слишком живо затронуты ими, оскорблены, осмеяны. При этом ясно обнаруживалось, что паписты в своем лагере не могли указать ни на одно сочинение, которое бы с своей стороны могло соперничать с центуриями. Следовало парализовать влияние центурий на умы, следовало не только просто написать церковную историю в римско-католическом духе, но и сколько возможно превзойти центурии в учености, богатстве фактов, новости и интересе; следовало, подобно тому как авторы Магдебургских центурий всю сумму исторических фактов призывают на помощь своему протестантскому делу, призвать историю служить интересам церкви римской. Подобную задачу и берет на себя автор сочинения: Annales Ecclesiastici, Бароний[318].
Бароний, приступая к своему труду, бросает взгляд на церковных историков прежнего времени, и обо всех них, в том числе и о центуриаторах, высказывается в пренебрежительном тоне. Он говорит, что доселе еще вовсе не являлось полной, точной и истинной церковной истории. Он громко жалуется на несовершенство древних церковных историков. Что же касается до Магдебургских центурий, то Бароний называет их центуриями сатаны, которые изрыгнул ад на вред церкви. Бароний хочет быть выше, истинным, беспредвзятее всех прежних историков. На это уже должно указывать, по его мнению, самое название его труда «Annales» (летописи). Название «анализ», как изъясняет Бароний в предисловии к своему труду, он выбрал для своего сочинения в том же смысле, в каком «древние от истории отличали анализы — именно история пересказывает дела своего времени, которые автор или видел или мог видеть, и не только пересказывает, что происходило, но и каким образом, под какими влияниями, напротив, замечает Бароний — писатель анализа пересказывает дела давно минувшие и с которыми по большей части незнаком его век, и повествование о таких делах, случившихся в каждом году, подтверждает памятниками»[319]. (Бароний — как видим в своих понятиях отступает от наших понятий о летописи и истории; история, по мнению его, повествует о настоящем, а летопись о прошедшем; таких же понятий в древности держался и Тацит). Подобным указанием, почему именно он выбирает для своего повествования форму анализа, Бароний хотел показать себя свету украшенным ореолом неподкупного беспристрастия, чтобы доставить себе перевес в особенности над центуриями.
Главный предмет, на котором сосредоточивается внимание анализ — это папство, чего не скрывает отнюдь и Бароний, когда говорит: «моя задача чрез все века показать, насколько сознавалось и сохранялось видимое главенство католической церкви, от Христа Господа установленное, на Петре основанное и от его законных, истинных наследников, римских первосвященников, ненарушимо охраняемое, благочестиво оберегаемое и никогда не повреждаемое, — показать, что сознавалась и сохранялась всегда единая видимая глава этого таинственного тела Христова, какой подчинялись остальные члены»[320]. И поставив себе за правило полагать хранение устам своим касательно полемика-апологетических целей своего сочинения, Бароний во введении к сочинению лишь следующим деликатным образом намекает о своем истинном намерении, какое он имел, описывая свой главный предмет — именно папство. Указав на существование нелестного для папы мнения о нем, как об антихристе, Бароний говорит, что это весьма схоже с тем, как если бы кто-либо изображение какого ни будь царя, украшенное с изумительною роскошью жемчугом, разбил, а теми жемчугами вздумал украсить безобразнейшее изображение какого-либо чудовища и стал бы бесстыдно утверждать, что этот-то образ и есть тот самый образ благороднейшего царя, который и должен быть украшен драгоценными камнями. Подобным же образом, прибавляет Бароний, некоторые обезображивают и прекраснейший образ церкви, делая из церкви синагогу сатаны, из Иерусалима Вавилон, и наконец, что страшно и сказать, из Христа (?) делают антихриста»[321]. С такою же тактикой, с какой он во введении к своему труду, сколько возможно, умышленно игнорирует своих протестантских противников, и в продолжение своего сочинения он лишь редко касается воззрений центуриаторов, как будто бы полемика для него дело стороннее, как будто бы для него важнее всего объективность фактов, историческая подлинность источников, полнота и богатство представления предмета — и только. Прикрываясь таким беспристрастием, Бароний с целью поймать на свою удочку непроницательного читателя самым докторальным тоном уверяет, что все, что он будет рассказывать, все это до последних мелочей заимствуется из несомненных источников. Бароний говорит: «у древних римлян, со времени самого основания города, поручено было понтифексам составление аннала, церковь христианская выражала не меньшую заботливость. Почти одновременно с возникновением Римской церкви св. Климент епископ Римский, назначил для составления церковных аннал семь нотариев, которым даны в помощники иподиаконы. Все, что ими записывалось, все это, по уверению Барония, самым внимательным образом пересматривалось папами и потом сохранялось в архивах церковных»[322].
318
Бароний принадлежал к монашеской римской конгрегации Ораторианцев, основателем которой был Филипп Нери. Эта конгрегация замечательна была тем, что в ней поощрялись занятия церковными древностями. Ораторианцы обязаны были от своего учредителя Филиппа Нери ежедневно в собрании остальных членов читать сочинения собственного пера о религиозных предметах, причем не требовалось непременно, чтобы они носили исключительно поучительный тон. К этой цели в особенности служили биографии великих отцов и учителей церкви, а также и вообще рассказы о событиях из церковной истории. Необходимость готовиться к подобным чтениям в собрании членов конгрегации побудила Барония, молодого сочлена её, обратиться к чтению первоисточников церковной истории. Это занятие увлекло Барония; он стал читать не только писателей церковных, но и светских, из тех и других делал выдержки, относящиеся к церковной истории. Так работал Бароний 30 лет. Особенно важное значение в его работах имели извлечения из рукописей Ватиканской библиотеки, куда ему позволен был доступ. Кажется, в начале Бароний не имел в виду обрабатывать свои материалы в виде отдельного целого сочинения; он работал, повинуясь внутреннему влечению. Но начальник конгрегации Нери и друзья Барония заставили его воспользоваться его богатыми материалами и познаниями к пользе своей церкви и в противодействие центуриям, — написать церковную историю. Бароний повиновался, и результатом его работ были названные нами «Annales», явившиеся в печати в числе 12 томов между 1588–1607 годами и обнимающие 12 первых веков христианской эры. Бароний имел несколько продолжателей и критиков своего труда, между последними замечателен Антоний Пажи, французский францисканец, издавший в 1705 году в четырех томах свои критические замечания на Барония под заглавием: «Critico-historico-chronologica narratio».-Herzog, Encyklopädie, T. II, S. 105 (изд. 2-e); Stäudlin. S. 197–8. 202.