После этих общих замечаний о месте, какое занимает Неандер в ряду других церковных историков, обратимся к рассмотрению его обширного и талантливого труда, озаглавленного: «Общая История христианской религии и церкви». Кроме этого капитального сочинения, Неандер написал, как мы сказали, огромное количество отдельных монографий, напр., о Тертуллиане, Златоусте и пр., но мы не будем входить в разбор их достоинств, потому что это завлекло бы нас далеко; заметим лишь одно: его монографии столь высоко ценятся учеными, что ему усвоивают имя отца (Schopfer) церковно-исторической монографической литературы[417].
По глубокой и самостоятельной учености история Неандера есть труд единственный в своем роде. По отзыву почитателя Неандерова Ульмана, имя учёного есть собственное имя Неандера. Что в особенности характеризует Неандера, как истинно учёного, — это тот признак, что он говорит в своей истории всегда и исключительно на основании первоисточников, тщательно им перечитанных. По счастливому выражению того же Ульмана, Неандер в своих исторических работах предлагает своему читателю не воду, заимствованную из отводных каналов (т. е. ничего он не берет из вторых рук), а потому часто перемешанную с чуждыми ей элементами, мутную, но чистое питье, непосредственно зачерпнутое из источника. Этим характером первоначальности и свежести запечатлено все, что выходило из рук Неандера, и было естественным следствием богатого и совершенно самостоятельного изучения подлинных исторических материалов, которому он предавался с неустанным прилежанием. Неандер с таким тщанием изучил неточных писателей, именно отцов церкви и средневековых писателей, как этого еще не бывало, — [418] что имело громадное влияние на новейшую обработку церковной истории. Из этих церковных писателей, которых он исследовал с открытым чувством для восприятия истины, он весьма много нового извлек на свет Божий, поэтому его труд со стороны изучения источников неоценим. Неандер до такой степени изучил дух и характер отеческой письменности, — это важнейшее пособие для изучения истории — до такой степени проникся отеческими идеями, что один богослов в надгробной речи Неандеру называет его «младшим из отцов церкви»[419]. Другой ценитель Неандера, принимая во внимание широту изучения им источников всех веков, говорит (это — Клинг), что Неандер «в истории повсюду, как бы у себя дома»[420]. Другая черта, отличающая Неандера как истинного учёного — это беспристрастие. Он не рассматривает христианство в его истории с какой-нибудь узкой, заранее намеченной точки зрения. Он с равным старанием изучает и оповещает и о светлых и о темных сторонах церковной истории. Несмотря на то, что по его воззрению история должна служить цели назидания, он далек был от того, чтобы все, не служащее непосредственно этой цели, выбросить за борт, как лишний балласт; он далек был также от того, чтобы в худо понятых интересах христианства — искажать, наполнить историю ложью, некрасивое прикрашивать, чуждое святости выставлять святым, скрывать темные стороны христианской жизни, нет, при всей любви к христианству он старается возможно правильно представлять все формы явления. В подобном беспристрастии Неандеровы критики видят великую заслугу его истории[421]. — Другие достоинства церковной истории Неандера, согласно с его критиками, можно изобразить в следующих словах. «По формальному совершенству, проницательности, красоте и изяществу слога, так же, как и по логическому остроумию, иные еще могут быть поставлены рядом с Неандером и даже превосходить его. Но ничего подобного Неандеру нельзя найти, когда дело касается повсюду просвечивающей у него правдивости, исторического прямодушия и непредвзятости, критического благоразумия и осторожности. Он все постигает, всюду проникает до глубочайших основ, верно оценивает и отделяет истинное и правое от прилипающего к нему ложного, неистинного и превратного»[422]. К этому еще нужно прибавить, что в Неандере ученый и христианин оставались в таком гармоническом сочетании, в каком редко можно встретить это. Прекрасно охарактеризовал Неандера один, выше уже цитированный нами, критик его, когда сказал о нем: «взаимопроникновение христианского элемента и научного элемента у Неандера настолько сильно, настолько истинно, настолько представляет собою явление единственное, что мы должны сказать: Неандер был христианин, потому что он был ученым, он был ученым, потому что был христианин. Он также мало думал оказать услугу христианству чрез не научность, как и науке чрез отрицание, христианства[423]. Вследствие этих-то своих бессмертных достоинств труд Неандера можно по всей справедливости вместе с Ульманом назвать вечно юным[424], т. е. нестареющим, всегда дорогим.
418
Не излишним считаем привести следующий трогательный анекдот, характеризующей любовь Неандера к изучению св. отцов и заключающейся в вышеупомянутой нами статье в журнале:
419
Neander. Allgem. Geschichte. 3-te Auflage. Gotha. 1856. Vorrede von Dr. C. Ullmann. s. IX. X.
421
Hagenbach. Neanders Verdienste um die Kirchengeschichte. Stud. und Kritiken, 1851, III, s. 569.