Ознакомимся с трудом Гизелера. Прежде всего мы должны заметить, что при рассмотрении Гизелерова курса мы не будем иметь возможности рассуждать о материях важных, каковы вопросы о степени оригинальности его церковно-исторического миросозерцания, новизне и широте его метода и т. п., а должны будем ограничиться рассмотрением вопросов более простых, второстепенных, потому что труд Гизелера не рассчитывает ни на какую грандиозную реформу в ходе изучения церковной истории.
Для ознакомления с особенностями труда Гизелера, обнимающего в первых двух томах историю церкви до реформации, — предмет нашего главного внимания — считаем за лучшее передать мысли, заключающиеся «во введении» к его истории, где автор говорит о предмете и задаче своего труда; при этом будем делать наши замечания о том, как прилагает Гизелер его идеи, здесь высказанные, в самой своей истории, к каким последствиям эти идеи вели его, насколько полезно и плодотворно отражались они на выполнении им труда. — Свое понятие о церкви и церковной истории Гизелер выражает в следующих словах: «христианская церковь есть религиозноморальное общество, которое соединено общею верою в Христа, которое старается представить и осуществить в своей совокупной жизни возвещенное от Христа царство Божие, и потому стремится уготовлять себя к участью в нем. Споры о различных предметах христианской веры и церковной жизни уже рано разделили церковь на многие церковные общества, из которых каждое обыкновенно присваивало себе исключительно имя истинной церкви Христовой, а все другие отмечало именем ересей и сект. Мы будем судить об этих различных церковных обществах, говорит Гизелер, не со стороны их внешней связи с первохристианством, но со стороны их внутренней связи с Евангелием (т. е. хочет сказал Гизелер: он будет оценивать каждое церковное общество не на том основании, произошло оно или нет от первых насадителей церкви, а на том, сообразно ли оно по своему характеру с духом христианства или нет?). Мы не будем считать какую-нибудь церковь за совершенное отображение общего идеала церкви, с другой стороны, не будем отказывать в имени христианской церкви каждой из церквей, как скоро она признает Евангелие основоположением для себя»[540]. Отсюда Гизелер определяет «общую христианскую историю, как такую, которая рассматривает все развитие церкви в главных чертах, принимая во внимание все церковные отношения, все страны и все партии»[541]. Такое отношение историка к своему предмету имеет большую важность, оно дает ему возможность с полным беспристрастием определить значение каждого церковного общества, даже каждой секты в общем развитии церкви; история с этой точки зрения может быть изучаема siue ira et studio. И нужно сказать, что Гизелер в своей истории остается вполне верным этой точке зрения. Никто не может сделать ему упрека, что он в своей истории служит интересам партии, видам той церкви, к которой он сам принадлежал.
После определения понятия церковной истории Гизелер делает некоторые замечания о задаче церковной истории. Посмотрим, в чем состоит, по его мнению, эта задача? «Задача церковной истории, говорит он, состоит в том, чтобы представить весь ход перемен и развития церкви, каким она подвергалась со времени своего возникновения, но представить таким образом, чтобы отсюда не только открывалось состояние её в каждое время, но и уяснялось бы, как это совершилось, чрез какие вновь возникшие факторы (события) изменялось состояние церкви[542]. В основе церкви, поясняет Гизелер, и следовательно в основе её истории лежит идея царства Божия, но эта идея не всегда одинаковым образом понималась и выражалась в церкви. Особенный вид, какой эта идея принимала в то или другое время, а равно и воззрения в церкви, условливаемые данным временем и возникающие из такого или другого понимания основной идеи церкви, как царства Божия — составляют церковный характер эпохи. Этот-то церковный характер каждого данного времени общая история и должна изобразить прагматически в его развитии и свойствах, в его отношении к известным народностям и государственной власти»[543]. Судя по такому определению задачи церковной истории Гизелером, можно было бы думать, что история его будет составлена в виде генетического рассказа, причем каждая эпоха являлась бы пред нами носительницей такой или другой исторической идеи, какою исполнена была церковь данного времени, но в сущности ничего подобного не делает Гизелер. Старательно собирая церковно-исторические материалы данного времени, он предоставляет самому читателю составить понятие об эпохе. Ни о каких господствующих идеях при изложении самой истории у него не говорится, а передаются факты, голые факты. Но, оставляя в стороне разъяснение идей, господствующих в церковной истории данного времени, Гизелер тем тщательнее, разборчивее и строже извлекает из источников факты важные для изучения характера и явлений времени, и в этой-то тщательности и критичности выбора исторических фактов и заключается истинная слава Гизелера. До Гизелера еще никто не взвесил и не определил достоверности таких или других исторических фактов с такою серьезностью и критичностью, как сделал это Гизелер, — говорим: никто, потому что труд его предупредил собою знаменитый труд Неандера, этого ученейшего критика исторических материалов (следует сказать, что первый том истории Гизелера явился в 1824 г., а первый том истории Неандера в 1825). Гизелера в указанном отношении можно назвать отцом здравой критики церковно-исторических фактов. Сам он в рассматриваемом нами «введении» высказывает самые строгие правила для историка касательно исследования церковно-исторических данных, и на этот раз он остается вполне верен этим требованиям во всем своем труде. «Церковно-историческое изыскание, — говорит он, — имеет своею целью извлекать религиозные факты прямо из источников и нуждается в исторической критике, чтобы решать вопросы о подлинности, неповрежденности и достоверности источников как в целом, так и частностях; и эта критика должна быть тем бдительнее, когда в сфере церковной истории нередко встречаются извращения исторической истины, будь то от легкомыслия и невежества, или от предвзятости взглядов и служения интересу партии, или от приспособления к известным целям, или от собственного самообмана. В тех случаях, когда источники дают нам фальшивое или не дают вовсе ничего, историческое изыскание должно приходить по крайней мере к историческим догадкам, руководясь в этом случае причинною связью, аналогией, характером времени и лиц и даже самыми фальшивыми данными источников; вероятность этих исторических догадок часто близко подходит к исторической истине, но часто едва только возвышается над возможностью и других предположений. Заинтересованность какой-либо церковной партией, равно как и предзанятость в духе своего времени — должны быть далеки от церковно-исторического исследователя»