Как видим, весьма немного насчитали мы людей, выдающихся в сфере рассматриваемой науки даже лучшего периода в развитии. Что же делать? Еще пора, должно быть, не пришла…
Правда, под влиянием уставов шестидесятых и восьмидесятых годов появилось в свет много церковно-исторических учебников. Но эти учебники обладают лишь тем редким качеством, которое помогает города брать. Поэтому, оценка такого качества выходит из пределов нашей компетенции.
Некоторым показателем успешного развития церковно-исторической науки текущего времени в нашем отечестве может, пожалуй, служить еще и то, что она начинает приобретать известность и встречать лестные отзывы за пределами России, — и именно где же? — в Германии, которую довольно трудно чем-нибудь удивить. Так, в 1890 году известный немецкий церковный историк Адольф Гарнак, профессор столичного университета Пруссии, превосходно знающий русский язык (он получил образование на богословском факультете нашего Юрьевского университета), подвергая в издаваемом им журнале разбору одно только-что отпечатанное, выдающееся по своим достоинствам, русское церковно-историческое сочинение молодого русского ученого (который тогда только-что сошел с ученической скамьи[637], писал: «в течение нескольких последних лет церковно-историческая наука в весьма значительной степени обогатилась работами русских ученых. Эти работы, конечно, немногочисленны: по части древней церковной истории в год появляется по одному более или менее значительному сочинению. Но за то они почти все отличаются похвальным усердием к делу и удивительной полнотой как в изучении источников, так и в знакомстве с литературой. Сочинения эти большею частью выходят из под пера бывших питомцев Московской духовной Академии и позволяют составлять самое лестное суждение о серьезности и рвении, с которыми возделывается здесь церковно-историческая наука»[638]. Нет слова, очень приятно слышать такие речи. Жаль только, что это голос чуть-ли не одинокий. Печально также, что критик с утешением мог остановиться лишь на одном малом уголке нашего обширного отечества. Впрочем, и на том спасибо. И того немногого, — что сказано немецким ученым, мы дождались только очень недавно.
Глава вторая
Отношение русской церковно-исторической науке к протестантской (Германской): — Протестантская церковно-историческая наука последнего времени, её теневые стороны, объяснение явления; мысли протестантского историка касательно путей, по каким должна бы идти эта наука в дальнейшее время. — Проявление интереса со стороны наших церковных историков к протестантской церковно-исторической науке, — призывы усердно изучать эту последнюю, — правила осторожности и критицизма, рекомендуемые нашими учеными по этому поводу, — можно ли усматривать какие-либо опасности, в пользовании протестантской наукой, со стороны русских ученых, pia desiderata и заключительные замечания по вопросу об отношении русской церковно-исторической науки к протестантской.
Никто из историков XIX века, даже и между лучшими протестантами (как мы уже видели), не приближается к идеалу совершенного историка. Это не личное наше мнение, которое может быть заподозрено в пристрастии, в виду того, что наша точка зрения и наши требования далеко не совпадают с точкой зрения и требованиями, столь преобладающими у протестантских писателей. Так же думают и сами протестанты, наиболее приглядывающиеся к делу и наиболее изучавшие вопрос о состоянии церковно-исторической науки в плодовитой по числу трудов и богатой по качеству талантов — Германии. Мы разумеем Шаффа, суждениями которого мы уже не раз, хотя и в частных вопросах, имели случай пользоваться. Он говорит, что только в том случае должно было бы признать какого-либо немецкого историка достигающим совершенства в своем труде, если бы в этом последнем соединились лучшие стороны теперешних различных церковно-исторических произведений. Обозрев современное ему состояние немецкой церковно-исторической науки, он считает нужным высказать такие pia desideria относительно качеств церковного историка, при которых он удовлетворял бы лучшим стремлениям нашего времени. «Если-бы, — пишет Шафф, — в одном лице соединилась самая обширная и самая основательная ученость — с простотой благочестия и привлекательною добросовестностью Неандера, со спекулятивным талантом и комбинирующим остроумием Ротэ (и Дорнера), с достолюбезною, мягкостью и спокойною ясностью Ульманна и Гагенбаха, с трезвою способностью к исследованию Гизелера, с таким дипломатическим пониманием света, какое у Ранкэ (это историк светский), с элегантным вкусом и живостью Газе, — если бы при этом такой высоко одаренный муж был бы свободен от всякого рабства пред философскими системами и однако же не пренебрегал бы и ими, но пользовался таковыми как средством к цели, если бы он проникнут был и руководим живою верою и чистою одухотворенною любовью, и если бы он работал, не имея в виду ни интересов субъективных, ни интересов партии, но исключительно и совершенно в духе и ради служения Иисусу Христу, то в таком случае, можно сказать, мы имели бы пред нашими глазами живой идеал церковного историка». Шафф сознается, что таковой историк, как слишком идеальный, едва ли может существовать, но, замечает он, стремиться к соответствию с этим идеалом тот обязан, кто работает в такой интересной и важной области богословия, как церковная история, указанный идеал должен предноситься пред его взорами
637
Разумеем магистерское сочинение проф. Η. Н. Глубоковского: «Блажен. Феодорит» (два тома). М. 1890.