Горский вообще любил простое, но строго-научное изучение предмета, чуждое гипотез, умствований, проведения каких либо идей. Но это не исключало стремления входить по местам, где это особенно нужно, в разъяснение причин, управляющих явлениями историческими. В таких случаях он является пред нами в качестве историка — прагматика. Так он непросто изучает факты, относящиеся к истории папства с IV по XI век, но входит в глубокомысленное раскрытие причин, отчего папство этого времени сильно возвысилось. Конспекты Горского[665] вкратце дают понимать, что по его изысканию явление это зависело от многих выдающихся причин[666].
Церковная история, как известно, представляет чрезвычайное богатство материалов для профессорских чтений с кафедры. Достоинство чтений по этому предмету зависит не от широты и подробности изложений той или другой стороны этой науки. Широко и всесторонне можно читать по церковной истории по какому угодно вопросу. Искусство чтений должно выражаться преимущественно в том, чтобы из многого избрать немногое, но характеристическое и существенное. Если будем рассматривать чтения Горского с этой стороны, мы должны будем отдать полную хвалу ему, как профессору своего предмета. Он умел останавливать внимание своих слушателей на самом единственном и главном, не подавляя мысли и памяти деталями, специальным и мелочным изложением науки. Об этом наглядно свидетельствуют его конспекты. Представим примера два. При изучении знаменитой школы Александрийской он разъяснял следующие вопросы: «о начале, первоначальном назначении, средствах и учителях этого училища. Цель, какую впоследствии эта школа поставила себе в отношении к развитию церковного учения. Климент александрийский, его γνώσις, чистый христианский. Чем различались его γνώσις и πίστις от гностических? Место, какое занимает в его «ведении» философское образование. Смешение точки зрения христианской с философско-неоплатоническою в воззрении на ведение и веру; причины этого смешения и вредные следствия. Ориген, которому александрийское училище обязано особенностями своего направления, — его учение о «вере» и «ведении» и соответственном вере — христианстве плотском; ведению — христианстве духовном; о Христе, как искупителе для первой степени христиан и как Слове и премудрости — для высшей второй. Главная задача его герменевтики; умозрительное направление всего его богословия: следствия всего этого в отношении к истинному значению Писания». Такое же сосредоточение внимания на главном и наиболее целесообразном в чтениях встречаем, напр., в изложении Горского отношений церкви и государства в IV–VI веках. Масса материалов, относящихся сюда, не отвлекает зоркого взора наставника от сущности дела. Конспект дает судить, о чем говорил Горский, изучая с своими слушателями вопрос об отношении церкви и государства. «О перемене в этих отношениях, со времени Константина Великого. Император — έπίσχοπος τών έξω τής έχχλησίας. Независимость догматических определений на соборах от верховной власти. Что значит присутствие императора на соборах? Присутствие его представителей? Утверждение императором соборных определений? Какое значение они имели в гражданском законодательстве? Всегда ли однако же на деле соблюдалась неприкосновенность догматических определений со стороны верховной власти? Влияние верховной власти на законодательство церковное в отношении к внешней жизни церкви? Кодекс Феодосиев и Юстинианов. Ограждение нерушимости правил церковных со стороны светской власти. Меры к ограничению её вмешательства в дела церковные» и пр.
666
Этому — указывал Горский — благоприятствовало: 1) древнее значение Рима, 2) большая свобода для пап с удалением императоров из Рима, 3) превосходство Рима над всем западом, 4) раздробление востока между четырьмя иерархами, 5) на западе было менее споров догматических, 6) истолкование в пользу пап правил собора Сардикийского, и 7) указ Валентиана III, 8) возвышение папы при остготских правителях, 9) отношение правительства греческого к папам при Юстиниане, и 10) при лангобардах.