Да и не это собственно составляло предмет интереса для Евсевия в гонениях. Для него гонения важны были не как исторически факт, определившийся известными условиями времени — с этой точки зрения гонения для него не важны. Они представляют для него интерес другого рода. Он видит в гонениях наглядное выражение торжества евангельской истины над силами сопротивными ей. Это он думает находить частью в рассказах о мужестве и безбоязненном исповедании веры мучениками, частью в рассказах о явном и неизбежном наказании мучителей и гонителей, по воле Божией, теми или другими казнями. Эти два предмета составляют душу истории Евсевия, поскольку она повествует о гонениях.
Объяснимся несколько подробнее на этот счет.
История гонений у Евсевия представляет сцену великой борьбы; борющиеся как бы разделяются на два лагеря: с одной стороны — мучители, с другой — мученики. Борьба ведется при условиях самых благоприятных для мучителей и неблагоприятных для мучеников, однакож слабейшая сторона одерживает победу над сильнейшею: мученики проявляют нравственную мощь, а мучители чувствуют бесполезность всех средств, какие были в распоряжении деспотической власти. Внимание Евсевия здесь прежде всего приковывается к исповедникам веры и мученикам, этим живым и действенным выразителям истины евангельской. Отсюда, мученики и исповедники представляют живейший интерес для историка, и история его становится историей мученичества по преимуществу[90]. Сам Евсевий указывает в описании мученичества одну из главных задач своей истории, когда говорит: «другие описатели исторических событий всегда рассказывали о победах и торжествах над врагами, о доблести военачальников, о мужестве воинов, которые, защищая детей, отечество и другое достояние, оскверняли себя кровию и многочисленными убийствами. Напротив, наше повествование о царстве Божием изобразит на вечных скрижалях самые мирные брани за мир души и опишет мужество сражавшихся больше за истину, чем за отечество, больше за благочестие, чем за родных; история наша предаст вечной памяти непоколебимости подвижников благочестия, их мужество среди различных пыток, их торжество над демонами и венцы, которыми они украшены за это»[91]. И еще: рассеяв в своей истории множество сказаний о подвигах мучеников, Евсевий, заканчивая VII-ю книгу своего сочинения, говорить: «Вслед за тем постараемся передать потомству письменно о современных нам (т. е. при Диоклитиане и его преемниках) подвигах мучеников за благочестие, и покажем, каковы они и сколько их было». И после этого замечания целые две книги посвящает описанию событий из гонения Диоклитианова. Здесь история христианства положительно разрешается для Евсевия в историю мученичества. Описание Eвсевием истории мученичества, без сомнения, вполне достигает той цели, какую он имел в виду.
90
Евсевий повествуете о мучениках эпохи гонений не только в своей истории, но посвящает этому предмету особое сочинение: «Сборник мученичеств» (συναγωγή τῶν μάρτυρων). Оно к сожалению не дошло до нас. Из него сохранились лишь небольшие фрагменты (Migne, Gr. torn. 20, p. 1519–1535). По всей вероятности, сочинение заключало в себе акты мученические из времен всех важнейших гонений. В своей истории Евсевий сообщает некоторый сведения об этом сочинении. Так, он говорит, что оно имело целию назидательность. «По изложению — говорит Евсевий — оно не только повествовательное, но и учительное». (Предисловие к V кн.). К этому сочинению Евсевий не раз отсылает читателя за подробностями о тех или других мучениках (ibid., IV, 15 ad fin.; V, 21). Иногда Евсевий дает знать, что какое-либо сказание о мучениках (напр., о Карпе, Папиле, Агафонике, IV, 15 ad fin.) он не внес в свой «Сборник мученичеств». На этом основании ученый Гарнак построил несколько догадок о том, чем руководствовался Евсевий, когда некоторым сказаниям не уделял места в своем сборнике, т. е. Гарнак хочет несколько пополнить наши сведения о потерянном сочинении Евсевия (Harnack. Die Acten des Carpus, des Papulus und d. Agathonikë Texte und Untersuchungen von Gebhardt und Harnack. Bd. Ill, Heft 3–4. Leipzig. 1888). Нам кажется, что и дальнейшая тирада Евсевия, какую мы сейчас (в тексте) приводим из истории этого историка, заимствована этим последним из того же «сборника». По крайней мере таковое получается впечатление, если читаем предисловие Евсевия к V кн., где находится эта тирада.