Глава 20.
О возмущении в Антиохии[210].
Вынуждаемый частыми войнами, царь положил на города какой-то чрезвычайный взнос. Но город Антиохия не перенес этого нового налога. Видя, что не платившие висят на орудиях пытки, народ стал делать свое, что обыкновенно делает чернь, как скоро находит повод к беспорядку: он низверг медную статую всехвальной Плакиллы (это было имя царицы) и влачил ее по многим частям города[211]. Узнав об этом и по всей вероятности разгневавшись, царь отнял у города его преимущество, и старейшинство отдал городу соседственному — в той мысли, что эта мера особенно подействует на антиохийцев, потому что Антиохии издавна соревновала Лаодикия[212]. После же того он грозил даже сожечь, разрушить и обратить город в деревню. А начальники города, схватив некоторых над самым преступлением, уже и казнили их прежде, чем царь узнал об этом печальном событии. Все сие делалось хотя и по повелению царя, но не приводилось в исполнение; ибо препятствовал закон, изданный по убеждению великого Амвросия[213]. Когда же прибыли в Антиохию лица, несшие с собою угрозы царя, именно — тогдашний воевода Элевихий и начальник царского дворца Кесарий, которого римляне, по значению этой власти, называли магистром; тогда все пришли в страх и вострепетали от угроз. Но подвижники добродетели, жившие в части подгорной, где в то время было много мужей отличных, делали тем людям немало увещаний и очень утешали их. Святой Македоний, который был несведущ ни в чем, относящемся к земной жизни, и даже вовсе не знал божественных изречений, но подвизался на вершинах гор, где день и ночь возносил чистую молитву Спасителю всех, этот Македоний, не устрашившись царского гнева и не обратив внимания на власть присланных вельмож, раз среди города схватил за епанчу одного из них, и приказывал им обоим сойти с лошадей. Эти, видя пред собою небольшого старичка, одетого в бедное рубище, сперва было рассердились, но потом, когда некоторые старшины возвестили им о доблести сего мужа, соскочили с лошадей и, обняв его колена, просили прощения. А тот, исполнившись божественной мудрости, обратился к ним с следующими словами: «Скажите царю, любезные мужи: ты не только царь, но и человек, и потому имей ввиду не одно царское достоинство, но помышляй и о природе; ибо, будучи человеком, ты царствуешь над существами одного с тобою естества. Природа человеческая создана по образу и по подобию Божию: не приказывай же так жестоко и свирепо умерщвлять образ Божий; ибо, казня его, раздражаешь Творца. Смотри, вот ведь и ты так гневаешься только из-за медного изображения: но для всякого, в ком есть ум, очевидно, во сколько одушевленное, живущее и разумное превосходнее бездушного. Пусть он сверх того подумает и о том, что нам легко, вместо одного, сделать много медных изображений; а ему — совершенно не возможно создать даже и один волос людей убитых». Выслушавши это, дивные те мужи передали царю слова старца и ими потушили пламень его гнева. Вместо прежних угроз, он написал антиохийцам оправдательную грамоту и объяснил причину своей раздражительности. «За мою вину, — говорил он, — достойнейшая всякой похвалы моя супруга не должна была после своей смерти подвергнуться столь великому поношению. Негодующим следовало бы лучше против меня вооружиться своим гневом». К сему царь присовокупил, как он скорбит и мучится, узнав об умерщвлении некоторых начальствующих. Я рассказал это частью потому, что считал несправедливым предать забвению дерзновение всехвального инока, а частью и потому, что хотел показать пользу закона, изданного по внушению великого Амвросия.
210
Феодорит снова нарушает последовательность изложения событий: после описанных в 17 гл. выступлений в Фессалониках в 390 г. он повествует о Флаккиле (ум. в 385 г.) и беспорядках в Антиохии 387 г.
212
Лаодикия, лежавшая на сирийском побережье, была так названа в честь матери Селевка Никатора. Ныне — Латакия.
213
Снова анахронизм: Феодорит ссылается на закон, данный императором по просьбе Амвросия три года спустя после описываемых событий.