Глава 7.
О некоторых значительных представителях арианской секты.
Восточная часть империи приняла эту заразу во многих местах. Арий, быв пресвитером в Александрии египетской, породил там богохульное свое учение. А Евсевий, Патрофил и Аэций — палестинские, Павлин и Григорий — финикийские, Феодот и за ним Георгий — лаодикийские, после же Афанасий и Наркис киликийские, старались питать эти прозябшие семена зла. Равным образом Евсевий и Феогнис — вифинские, Минофант ефесский, Феодор перинфский, Марис халкидонский и некоторые другие из Фракии, получившие известность только своею злобою, долго рассеивали, поливали и согревали эти плевелы. Упомянутым злым делателям много споспешествовали также слабость Констанция и нечестие Валента. Вот почему Феодосий приказал собраться в Константинополь епископам одной своей империи. Когда же они собрались в числе ста пятидесяти, Феодосий объявил, чтобы не говорили ему, кто между ними Мелетий: он хотел сам, припоминая свой сон, узнать этого мужа. И, действительно, лишь только весь сонм епископов вошел в царские палаты, Феодосий, оставив всех прочих, прямо подошел к великому Мелетию и, как любящий отца сын, сначала долго наслаждался его лицезрением, потом обнял его и начал целовать ему очи, уста, грудь, голову и короновавшую его правую руку. При этом царь рассказал ему и свой сон. Обласкал он также и всех других и попросил их, как Отцов, рассудить о предложенных делах.
Глава 8.
О Соборе, бывшем в Константинополе[190].
В это время в Константинополе находился и Григорий[191], управлявший тогда паствою Назианза и боровшийся с арианским богохульством. Напоевая Божий народ евангельским учением, уловляя заблудших и бродивших вне стада овец, и избавляя их от гибельного пастбища, он таким образом из малой делал ту паству великою. Увидев его и хорошо зная цель правила, которым запрещалось перемещать епископов, то есть устранение повода к расчетам честолюбия, божественный Мелетий вверил святейшему Григорию предстоятельство в Константинополе. По прошествии не многого времени божественный Мелетий отошел в жизнь беспечальную и напутствован надгробными похвалами от всех, кто только владел даром слова. Между тем александрийский епископ Тимофей, преемник Петра, принявшего жребий предстоятельства после Афанасия, вместо дивного Григория рукоположил некоего Максима Киника, у которого тотчас же обрезал кинические волосы. А этот Максим был заражен пустословием Аполлинария. Однако собравшиеся тогда епископы не потерпели этого странного поступка. Между отцами же Собора были мужи достодивные, исполненные мудрости и святой ревности, именно: преемник Василия великого Элладий, Григорий и Петр, родившиеся с Василием от одних родителей, Амфилохий ликаонский, Оптим писидийский и Диодор киликийский. Там же присутствовали: Пелагий лаодикийский, Евлогий эдесский, Акакий и наш Исидор, Кирилл иерусалимский и украшавшийся словом и жизнью Геласий из Кесарии палестинской, и многие другие подвижники добродетели. Все они тогда отделились от епископов египетских, и с великим Григорием составляли особые торжественные собрания. При этом случае божественный Григорий убеждал их, чтобы, собравшись для утверждения согласия, они взаимное единомыслие предпочли несправедливости одного человека; ибо чрез это и я, избавившись от многих забот, говорил он, буду наслаждаться приятною для меня тишиною, и вы после той долговременной и трудной борьбы вкусите вожделенный мир. Ведь крайне нелепо, только что избежав вражеских стрел, нападать друг на друга и тем ослаблять собственную свою силу. В таком случае мы окажемся очень забавными для своих врагов. Итак поищите достохвального и мудрого мужа, который бы мог принять на себя множество забот и усердно исполнять их, и поставьте его архиереем. Убежденные этими советами, доблестные пастыри в епископы того великого города избрали Нектария, мужа благородного, украшавшегося знаменитостью рода и сиявшего собственными добродетелями. Что же касается до Максима, то его, как человека заразившегося безумием Аполлинария, объявили лишенным епископского достоинства[192]. После сего отцы собора, постановив правила касательно церковного благочиния, и утвердив непреложность Символа никейского, возвратились в свои епархии. Но с наступлением лета[193], многие из них снова прибыли в тот город и побуждаемы были к тому церковными нуждами. Здесь они получили соборное послание западных епископов, которым приглашаемы были в Рим по случаю составлявшегося там великого собора, однакож от этого путешествия, как бесполезного, отказались, а только отвечали на послание, давая знать западным епископам о церковных своих беспокойствах и слегка намекая на их равнодушие в этом отношении. В том же ответном послании они кратко изложили и апостольское свое учение. Впрочем мужество и мудрость Отцов, написавших это послание, яснее откроется из самого послания.
191
Григорий прибыл в Константинополь в 379 г. В это время в городе была всего одна церковь для сторонников никейской веры, остальные принадлежали арианам, поскольку епископом Константинополя был Демофил, арианин, бывший епископ Бероэ фракийской.