КНИГА ПЕРВАЯ.
ГЛАВА 1.
Предисловие к книге, в котором историк рассуждает об иудейском народе; воспоминает о тех, которые до сего времени предпринимали подобный труд, и говорит, как и из чего извлек он свою историю, каким образом будет заботиться об истине и что еще войдет в содержание его истории.
Некогда мне приходило на мысль, от чего бы это у других людей вера в Бога-Слово возбуждалась скорее, а Евреи с трудом принимали ее, тогда как они издревле привыкли чтить божественное и, еще до пришествия Христа, знали от пророков о Его пришествии, каково оно будет. Ибо Авраам, бывший первоположником их рода и обрезания, удостоился лично видеть здесь и угостить Сына Божия. Сын его, Исаак, получил честь предображателя крестной жертвы, когда отец привел его в узах к жертвеннику, — обстоятельство бывшее и с Христом, как говорят прилежно занимающиеся священным Писанием. А Иаков предвозвестил исполнившееся ныне на Христе чаяние языков и время Его пришествия, когда сказал: оскудеют князья еврейские от рода Иуды, начальника племени, — чем означил он владычество Ирода, который, по отцу быв Идумеянин, а по матери Аравитянин, от римского сената и кесаря Августа получил в свою власть народ иудейский. Да и из прочих пророков — одни предвозвестили рождение Христа и несказанное зачатие Его, — то, что мать и по рождении осталась девою, также род Его и отечество; другие пророчественно описали божественные и дивные дела Его; а еще другие предначертали страдание и воскресение Его из мертвых, и восшествие на небеса, и обстоятельства каждого из этих событий. Кто доселе не знал этого; тот, читая священные книги, узнает без труда. Да и Матфиев священник Иосиф, муж знаменитейший как между Иудеями, так и между Римлянами, может быть достоверным свидетелем истины о Христе: ибо он недоумевает, называть ли Христа человеком, когда сей человек совершал такие чудные дела и преподавал столь истинное учение, — даже прямо называет Его Христом и знает, что Он был осужден на крест, но чрез три дня оказался живым, и что божественные пророки предсказали о нем весьма много и других дивных дел. Иосиф свидетельствует также, что многие Эллины и Иудеи, которых привлек Он, остаются привязанными к Нему, и что общество, названное по Его имени, не исчезло. Мне кажется, повествуя об этом и смотря на дела, он готов был воскликнуть, что Христос есть Бог; но пораженный необычайностью такой мысли, прошел как бы срединою, — ни в чем не укорил уверовавших в Него, или даже соглашался с ними. Когда я размышляю об этом, то мне действительно представляется странным, что Евреи не предварили и не перешли прежде других к христианству. Правда, и Сивилла и некоторые оракулы предозначили также, что имело случиться с Христом: но по этому всех Эллинов еще нельзя укорять в неверии; ибо немногие из них, по-видимому отличавшиеся образованием, понимали те, большею частью стихотворные предсказания, изреченные народу в выражениях возвышенных. И это, как мне кажется, было делом всевышнего промысла, — для единомыслия грядущих племен провозглашать о будущем не только чрез своих, но отчасти и чрез иноземных пророков, подобно тому, как если бы какой-нибудь певец, по требованию необыкновенной мелодии, ударял плектром по особым струнам, или к существующим прибавил другие. Итак удовлетворительно сказано, что Евреи, пользуясь большими и яснейшими пророчествами касательно явления Христа, в отношении к вере в Него стали позади Эллинов; а посему не безрассудною кажется мысль, что церковь особенно возросла у других народов. Причина во-первых та, что в божественных и величайших делах Бог любит совершать превращения неожиданно; во-вторых та, что богопочтение имело нужду не в маловажных каких-нибудь добродетелях первоначальных своих представителей. Если эти представители и не обладали языком говорливым, или даром выражаться красиво, — если и не могли они убеждать читателей речами, либо математическими доказательствами; то, по крайней мере, от этого дело их производилось не хуже: оставляя имущества и пренебрегая собственность, быв распинаемы и принимая многие и тяжкие муки, — как будто жили в чужих телах, не обольщаясь по городам лестью народов и правителей и не страшась их угроз, они всем ясно показали, что этот подвиг совершают для наград величайших, так что с их стороны уже не требовалось словесного убеждения, когда самые дела, и домашние и общественные, без труда заставляли людей верить тому, о чем прежде они никогда не слыхивали. Теперь, когда во вселенной произошло столь дивное и благотворное превращение, что прежнее богослужение и отеческие обычаи подверглись презрению, — теперь странно представлять, как калидонский кабан, марафонский вол и другие подобные по областям и городам вымышленные вещи могли до того занимать внимание, что многие, между Эллинами славнейшие люди, обладая прекрасною способностью писать, трудились над описанием тех предметов. Что же касается до меня, то, приступая к изложению Церковной Истории, я не насиловал своей природы; ибо уверен был, что, — так как эта История, по своему предмету, есть дело не человеческое, — Богу не трудно будет явить меня писателем ее даже сверх чаяния. Сперва я решился было вести это сочинение с самого начала: но сообразив, что и другие делали уже опыты описания церковных событий, каждый до своего времени, именно — мужи мудрые, Климент и Егезипп, преемственно следовавшие за апостолами, также летописец Африкан и Евсевий, по прозванию Памфилов, человек многоученнейший, знаток божественных Писаний, равно как греческих поэтов и историков, — сообразив это, я из дошедших до нас памятников о церковных событиях, со времени восшествия Христа на небо до низвержения Ликиния, сделал сокращение, и рассказ о всем, дотоле бывшем, заключил в двух книгах; а теперь, с Божиею помощью, попытаюсь изложить, что произошло после того времени. Буду говорить о событиях нашего и предшествующего нам века, при которых сам присутствовал и о которых слышал от самовидцев, либо от людей, знавших те события. Об отдаленнейших же получил я сведение из постановленных касательно богопочтения законов, из бывших по временам Соборов, из нововведений и из царских, либо священнослужительских посланий, которые частью еще доныне хранятся во дворцах и церквах, а частью ходят по рукам любителей словесных произведений. Нередко думал я внести в свое сочинение самые их выражения, но боясь, что от этого объем моей Истории будет слишком велик, счел за лучшее — кратко излагать заключающиеся в посланиях мысли, кроме разве тех случаев, в которых встретится что-либо двусмысленное, о чем многие разногласят. Тогда, — если буду иметь под руками чью-либо рукопись, — в подтверждение истины, тотчас приведу ее. Но, чтобы кто, по незнанию дела, не укорил нашего сочинения в лживости, когда случайно прочтет какие-либо несогласные с ним писания, — да будет известно, что по поводу Ариевых и после Ария возникавших умствований, начальники Церквей, разноглася между собою, писывали к своим единомышленникам именно то, что было предметом их заботливости, и, составляя отдельные Соборы, решали, что хотели, мысливших же напротив часто осуждали заочно, а современных себе царей, равно как приближенных к ним вельмож, сколько могли, преследовали убеждениями и склоняли к своим мнениям. Потом для доказательства, что в известном обществе благочестие понимается правильно, члены этого общества старались собирать в один состав все послания, написанные в пользу собственного их вероисповедания, противные же им оставляли, от чего исследование относящихся к этому событий сделалось для нас весьма трудным. Посему, так как, для достоверности Истории, нужно особенно заботиться об истине, — мне показалось необходимым, сколько возможно более расследовать эти письменные памятники. Итак, если я буду касаться самого спора церковных лиц — например за предстоятельство, либо за предпочтение известного вероисповедания, — пусть не думают, что мое повествование об этом основывается на нетерпимости или злонамеренности: ибо, во-первых, повествователь, как сказано, должен ставить все ниже истины; во-вторых, учение вселенской Церкви является самым несомненным особенно тогда, когда бывает искушено кознями людей противного образа мыслей. Действием Божия всемогущества восстановляя в то время собственную свою силу, оно привлекает к своей истине все Церкви и народы. Размышлял я также, должно ли мне описывать известные церковные события только в недре римской империи, — и рассудил, что хорошо будет, по мере возможности, рассказать также о религиозных происшествиях между Персами и Варварами. Равным образом не менее относится к Церковной истории — упомянуть и о том, какие где были отцы и учредители так называемого монашества, и кто, сколько