Центральной темой исторического сочинения Филосторгия, его лейтмотивом является история истинной, с его точки зрения, евномианской церкви. Именно она противопоставляется, с одной стороны, язычеству, с другой — «неправой» никейской ортодоксальной церкви, защищающей догмат единосущия Бога-Отца и Бога-Сына[1425].
Для религиозных и политических взглядов Филосторгия весьма показательно, что композицию его произведения определяют крупные события из истории именно евномианской ереси. Детальное описание событий относится ко времени, когда евномиане отделились от арианской церкви и превратились в самостоятельное религиозное течение. Так, первый том его сочинения, состоявший из шести книг, завершался возвращением из ссылки видного сторонника евномианской ереси Аэция. История евномианской церкви дается со всеми деталями, с именами церковных иерархов и характеристикой их религиозных взглядов. С поражением же евномиан повествование делается более суммарным, со страниц книги исчезают имена даже архиепископов Рима, Константинополя, Антиохии и Александрии, не говоря уже о епископах отдельных епархий. Даже имя Иоанна Златоуста не упоминается в сохранившихся фрагментах.
Религиозно-философская позиция Филосторгия, естественно, полностью определила направление его исторического сочинения. Люди и события, которые проходят длинной чередой перед читателем его «Церковной истории», оцениваются с точки зрения непреклонного и последовательного евномианина. Это относится прежде всего к церковным деятелям, но в значительной степени — и к правителям империи. Главными героями его труда были Евномий и его учитель Аэций. Оба они, по существу, основали евномианскую церковь. Третий выдающийся соратник этих ересиархов — Феофил Индиец — стоит чуть ниже в созданной автором евномианской иерархии. Историк хвалит сочинения Евномия, особенно его послания, и признается, что он сам в честь Евномия создал похвальное слово. Преклонение перед Евномием и горячую любовь к своему наставнику, восхищение им Филосторгий пронес через всю жизнь и сохранил до конца дней[1426].
Что касается противников учения Евномия, то к подавляющему большинству их Филосторгий, разумеется, относится с крайней недоброжелательностью. Без всяких прикрас дан у Филосторгия образ непримиримого врага Ария — столь прославленного никейцами Афанасия Александрийского; Филосторгий стремится найти уязвимые места в догматических построениях Василия Великого и Григория Богослова. Конечно, в полемическом пылу он не находит места объективным оценкам их взглядов и деятельности.
Принадлежа к оппозиционной церковной партии, Филосторгий смело и открыто критикует имперское правительство. Портреты императоров написаны им нелицеприятно, без всяких прикрас. Так, например, император Аркадий изображается на основе личных наблюдений автора, которому довелось его видеть в Константинополе: «Аркадий рост имел малый, тело сухощавое, силы слабые, лицо смуглое. Вялость его души обличалась речью и выражением глаз, которые у него сонливо и болезненно закрывались». Филосторгий не скрывает вялости Аркадия, равно как и дерзости Евдоксия, бездарности и жестокости Валента, мрачного нрава и нерешительности узурпатора Прокопия[1427].
Если критике арианского писателя подвергались даже императоры-христиане, но иного религиозного толка, чем он, то понятно, с какой ненавистью обрушивается наш историк на язычника-императора Юлиана (книга VII).
Собирая рассказы христиан, иногда баснословные, Филосторгий доказывает, что все начинания Юлиана терпели крах: языческие прорицания в пользу Юлиана не сбывались, меры Юлиана против христианского клира не достигали цели.
Персидский поход Юлиана автор расценивает как роковую ошибку, вызванную его верой в ложные предсказания языческих прорицателей, суливших ему победу и прославлявших его непобедимую силу.
Бескомпромиссная позиция Филосторгия, его беспощадное описание всех язв и бед империи некоторые исследователи связывают с влиянием на него Апокалипсиса и идей хилиазма. Действительно, Филосторгий в отличие от Сократа, Созомена и Феодорита Киррского более трагично воспринимал историческую действительность своего времени. Влияние на него мрачных и суровых идей Апокалипсиса было значительным[1428]. С другой стороны, не могла не сказаться и жизнь вечного еретика-оппозиционера, предрасполагавшая к катастрофическому мироощущению[1429].