Выбрать главу

Помню, море. Песок. Я иду по нему. Холодно. Сворачиваю в лес — там… там не менее холодно, но суше. Вдруг за мной начинает что-то гоняться. Или кто-то. Я не помню… я не помню, что… что конкретно… Впрочем, это не важно. Я пряталась, я пыталась от него скрыться. Но это «что-то» в человеческом обличье не оставляло… меня… Помню — огород.

Огород. Я бегу промеж парников. Страшно. Очень. Мне встречаются люди на… на моем пути — я хочу попросить помощи, но… но не могу. Не могу. Не знаю почему. Но не могу. Дело не в трусости. Помню. Помню точно. Словно дар речи потеряла…

И здесь он меня настиг — я пыталась выйти… вырваться и вновь спрятаться, но не могла. Не могла! Мне… мне стало страшно еще сильнее. Я понимала… я понимала, что чего-то страшусь. Смерти? Наверное, ее. Но какой?

В моменте я оказалась в палате Паши. Было серо как-то. С… сп… сперто, что ли. На полках около шкафа, которые… на которых никогда ничего не стояло, вдруг появилась… появилась гора книг, листов… фотографий неизвестных мне людей. Вдруг… вдруг Паша крикнул: «Она здесь!» Я…

Я… я, перепугавшись, начала бегать по палате, понимая, что нечистый дух (что это, если не он? что?) найдет меня вновь. Мне… мне было так страшно, Господи, мне захотелось помолиться. Покорно и чутко… Я понимала, что он доберется… он доберется до Паши… до сыночка… до сыночка моего. Понимала и страшилась. Бегала. Кричала. Боялась.

Вдруг… вдруг я взяла лежащий на столе нож (откуда он появился? не знаю! помню, смотрела на свои руки. Секунд пять) и начала протыкать все, что лежало на полках. Все. От книг до фотографий. Все.

Помню, я протыкала, но… но всякого… всякого разного появлялось все больше и больше. А я протыкала и протыкала. В ярости… и в страхе. В страхе немыслимом. И вот помню последнее фото. Какой-то колдун. Помню. Страшно. Было.

Я… я проткнула его фотографию. Нечистый исчез. Полки… полки стали снова пустыми. Паша — на месте… самое главное. Во сне от этого мне стало хорошо.

Эх… Спаси, Господи!..

Слово одиннадцатое. День 8. Воскресенье

Вечер

Отче наш, Иже еси на небесех!

Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое,

да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.

Хлеб наш насущный даждь нам днесь;

и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим;

и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

Яко Твое есть Царство и сила, и слава, Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Господи! От православных молитв становится… как-то проще на душе. Словно… словно груз с плеч… с сердца, скорее. Хотя… единственная молитва, которую я знаю наизусть — это «Отче наш». И то…

Расскажу историю… Может, интересно. Помню… помню — деревня. Деревня маленькая. Уютная. Родная такая… Там дед мой жил. Дед… дед… хороший был.

Дед, несмотря на то, что жил при Союзе, был очень верующим человеком. Шестидесятые… К Богу и религии тогда… ну… не очень относились. Библию не издавали в принципе. Могу ошибаться — это мне дедушка мой рассказывал мне. Но… но так вот.

И Ты спросишь… вот… как в такое время — и вера? Это же… это же как-то, ну не знаю, странно. А вот. Шел он однажды по метро. Маленький совсем. Если я правильно помню, ему было… лет… лет тринадцать.

Съел ириску, фантик решил выкинуть в мусорку. Подошел — выкинул.

Присмотрелся — а в мусорке лежит книга. Затрепанная такая, но толстая. А книги тогда ж — на вес золото. Мне так дедушка говорил. Он принес ее и… и… и не представишь. Не представишь! Он очень удивился названию, так как… так как слышал его впервые. Евангелие. В такие-то годы. Евангелие. Представляешь?..

Прочитав эту книгу, как он мне говорил, он стал не то что бы верующим, но… в нем… в нем что-то зародилось… что-то появилось… Он начал верить той… тем истинам, которые там прописаны. Только к сорокам годам он пришел к Церкви. В шестьдесят начал поститься, ежедневно молиться и… так далее… Я… я не много понимаю в этом. И… и вот с ним я когда-то учила «Отче наш». Помню, выучила — прочитала один раз, и все. Больше я к ней никогда… никогда, собственно, и не возвращалась. Хотя… хотя, знаешь.

Знаешь, я маленькой могла ходить по улице и… и в голове проматывать фразы из… Вот помню, иду и говорю под нос: «Отче Наш!.. хлеб наш насущный даждь нам днесь…». Не… непроизвольно как-то. Автоматически.

И вот мне сорок: и я впервые прочитала эту молитву по своей воле. Мм… может, просто захотелось. Может, время настало. Может, сон… о, Господи! Этот мерзкий сон! Не хочу о нем вспоминать. До сих пор мотает от него… как вспомню…