— В интересах наших покупателей, — приподымая правую бровь, изрекал директор, — и всего человечества, ценою бесконечных жертв нам удалось в модели этого года ввести новые усовершенствования. Вам нет необходимости, чтобы похорошеть, останавливать автомобиль, открывать пыльный грязный сундук, прикрепленный сзади, и оттуда вытаскивать несессер. Ничего подобного! — Директор остановился, подчеркнул два раза и продолжил. — Нет! Покупая нашу модель автомобиля, этого не надо делать. Ваша прелестная рука нажимает на кнопку и перед вашими глазами: ваш несессер, картонка для шляпки, чемодан с платьями, ботинки. Вы взяли что нужно. Опять нажали кнопку и все это исчезло в глубине машины. Только женщина, которая пользуется нашим автомобилем, в состоянии всегда быть красивой, изящной, желанной.
Дальше следовала биография патрона директора, создавшего эти знаменитые машины.
— Наш гениальный Шими всего себя посвятил служению покупателю, — многозначительно говорил дальше директор. — Его гениальный ум искал только одного — найти способ сделать каждого человека своим потребителем. Вся его жизнь — это овладевание этап по этапу сердцем покупателя. Его анкеты со временем превратились в плебисцит, на который каждый должен был дать ответ: да или нет! Т. е. хочу ли я воспользоваться всеми благами жизни и сохранить здоровье, что возможно лишь, покупая фабрикаты вечно стоящего на страже ваших интересов, или не хочу сохранить здоровье и воспользоваться радостями жизни. Последний плебисцит был почти единогласное признание того, что Концерн Шими прочно овладел сердцами покупателей.
— Мы, — с отдельной строчки произнес директор, — как генеральные уполномоченные в федерации гениального Шими, верны его принципам. Наше информативное бюро, гаражи, мастерские круглые сутки находятся в распоряжении нашего потребителя.
«Мы…» — так было каждый день до обеда, так продолжалось обычно и после обеда. Так как директор был сегодня в ударе, было особенно нудно.
Временами Нелли казалось, что против нее сидит совсем не директор, а тот странный, изможденный человек, который умер у них на руках в Босфоре.
— Мы продаем в год столько машин, сколько не продает за три года… Все умерли, доктор, Андрей! Вам успеха! — шептали его губы.
— Повторите! — Нелли вскинула удивленные глаза на директора — Повторите? — переспросила она. Резкий звук гудка вывел Нелли из затруднительного положения. Нелли вышла в коридор. Из бесчисленных комнат двери непрерывно раскрывались, и коридор наполнялся людьми. Коридоры выливали людские ручьи на лестницы, по которым уже они мощным потоком достигали двора. Из многочисленных фабричных корпусов и мастерских спешившие толпы рабочих сливались с чиновниками. Огромные заводские ворота, как всегда, были закрыты, а нетерпеливая тол-па по два или по три через две боковые калитки выпускались наружу. На проходящих через калитку устремляли свои пронизывающие взгляды сторожа завода и очередной заводской детектив. До прогулки на яхте Нелли это ожидание обычно использовала для оживленного разговора с коллегами, остря насчет сторожей. После поездки ей был неприятен этот традиционный молчаливый надзор. Ей чудилось, что и эти поседевшие у ворот люди несут ответственность за совершаемое ежедневно в мире зло. И почему-то казалось, что их взгляд особенно внимательно задерживается на ней, — пытаясь заглянуть в душу. На площади это чувство ее покидало. Здесь она чувствовала себя частицей людского моря, шумного и подвижного, не спеша струившегося по широким улицам. Ей было радостно в этой толпе, думавшей лишь о том, как полнее и радостнее использовать свое свободное время. Она пересекла сквер и оглянулась. Как походил город в этот момент на гигантский муравейник. Парки и скверы потихоньку наполнялись. Чиновники и рабочие заменяли теперь на скамейках незадолго перед тем просидевших все утро за газетой пенсионеров или женщин с детьми. Другие группами спешили по улице, ведшей к мосту, одни, чтобы, разбредясь по берегам, начать купаться в маленькой речке, другие, чтобы все свободное время прогонять с остервенением по лужайке мяч, толкая его головой и ногами. Нелли, пройдя еще несколько улиц, вышла на улицу, носившую громкое название набережной. Каждый домик на ней утопал в зелени. У калитки зеленого цвета Нелли остановилась. К ней наперегонки бежали Александр и Мэри.