— Лжешь, старуха! Сегодня, дрянь, ты перешла все границы; ты мне — твоему Богу — кидаешь, старая ведьма, плевки в лицо! В дыму умру? А знаешь ли ты, как сама умрешь?
Быстрым движением он схватил одной рукой Нана за волосы, а другая его рука потянулась к ее горлу. С воплем Штерн бросился прочь от старухи — перед ним сидел живой труп, игриво манивший его пальцем. На полу беспомощно валялся парик. Ее ужасный оголенный череп давил Штерна. В безумную улыбку расплылся ее беззубый рот, а костлявая рука грозила ему.
Штерн выскочил наружу и, не помня себя, побежал через двор. Ему казалось, что костлявые руки старухи его душат, а перед ним мелькало ее лицо. Только на улице между детективами он начал приходить в себя. В автомобиле ему было холодно. У него зуб не попадал на зуб.
В приемной особняка Штерна, несмотря на то, что было только четыре часа утра, ждали его возвращения несколько лиц. Это был министр со своими чиновниками. Настроение у них было нервное, приподнятое. Слушая сальные анекдоты услужливого секретаря, общество весело посмеивалось.
Шум остановившейся у подъезда машины прервал их разговор. Захлопали двери и мимо них, бледный, как полотно, пробежал вверх по лестнице Штерн. Вбежав в столовую, он остановился у буфета. Болело сердце.
«Еще этого не хватало», — подумал он и, распахнув дверцы буфета, налил себе стакан коньяку.
Выпив его залпом, он почувствовал, как по телу проструилась приятная теплота, немного закружилась голова, но скоро перестала. Начала возвращаться самоуверенность. Пройдя несколько шагов по столовой, он почувствовал, что к нему вернулись силы и смелость. От пережитого оставалось только лишь ощущение легкой физической усталости. Бросив на пол пальто и шляпу, Штерн прошел в салон. Сев в кресло, ощутил, что его клонит ко сну. Вошедший на его звонок лакей сообщил, что его ждет министр.
С министром Штерн был очень любезен. В его глазах загорелся торжествующий огонек, когда он услышал про убийство Орлицкого. Когда к его рассказу он добавил, улыбаясь, несколько деталей, то министру показалось, что пол уходит из под ног у него. Остолбенели и остальные.
«Ведьма! — мелькнула у всех общая мысль. — Не иначе, как ведьма!»
Довольный впечатлением, которое произвели сообщенные им детали, со словами:
— Теперь вы можете, господа, быть уверены, что я не забуду услугу, которую вы принесли сегодня народу… — и Штерн отпустил их.
Оставшись сам, он задумался. Почему он не использовал сегодня возможность уничтожить эту проклятую Нана? Почему он сам себя лишил удовольствия испытать, как в его собственных руках замерла бы жизнь в теле этой ведь-мы? Она чересчур много видела — она видела в будущем так же ясно, как он различает предметы вокруг себя. Главное же, что она все виденное ею помнит. Может ли она, свидетель его тайн, жить?
— Не может! — во весь голос прокричал Штерн, нажимая кнопку звонка.
На пороге салона появился низкий широкогрудый человек с бычачьей шеей.
— Помните, Педро, дом, откуда мы только что вернулись?
— Да, сеньор.
— Старуха, живущая там… одним словом, Педро, я хочу, чтобы до рассвета эта ведьма перестала жить! Вы меня поняли?
— Да, сеньор!
— Что же вы ждете? ведь время идет!
— Экселенция…
— Да говорите же, Педро. Хотите денег?
— Если экселенция будет так добр?
— На женщин, Педро?
Педро осклабился в ответ.
— Я думаю, что эта сумма удовлетворит даже и самую требовательную сеньориту. Скорей же берите и сейчас же на работу. Понял?!
Педро поцеловал руку, протянувшую ему банкноты и, крадучись, бесшумно исчез.
Штерн, зевая, направился в спальню. Перед трюмо он медленно разделся. Глядясь в зеркало, он напряг грудь, пощупал свои мускулы, похлопал по бедрам и, подмигнув сам себе, сказал:
— Есть еще в нас, что любить! — и лег в кровать.
Через минуту он спал глубоким сном. Когда Штерн проснулся, часы на ночном столике показывали десять. Настроение у него было приподнятое.
Не одеваясь, он подошел к окну. Вдоль улицы двойными шпалерами стояли войска, посредине улицы разъезжали всадники. Солдаты, держа ружья «на изготовку», не спускали зорких глаз с окон домов. Дома казались обезлюдевшими, никого в окнах, никого на балконах, только всюду на каждом шагу развевающиеся флаги, а во многих окнах портреты Штерна. К одиннадцати Штерн закончил свой туалет. До выезда на торжества осталось несколько минут. Ожидая, когда стрелка часов покажет четверть двенадцатого, он начал гулять по комнатам. Проходя через кабинет, его взгляд упал на этажерку с бюстами. Их было много. Всех, кого отметила история, он собрал здесь. Отдельно от других стояли бюсты Бонапарта, хана Тамерлана и его. Несколько мгновений он задумчиво смотрел на них. Затем решительным движением руки из этой тройки, отстраня Наполеона, произнес: