«Бесконечно счастлив представившейся возможности принести Вашему Императорскому Величеству и Ее Императорскому Высочеству свои верноподданнические поздравления с величайшей радостью рождения Его Императорского Высочества государя престолонаследника Цесаревича.
принц Чакрабон Сиамский».
«Сердце разрывается на части от радости, поздравляя Вас, мой Повелитель! Пусть благословит Аллах новорожденного.
Чингисхан».
«Да не отвергнет великий господин моего искреннего выражения радости и самого сердечного поздравления со счастливым днем, когда провидение послало Вам сына. Да благословит Его бог, послав счастье и долгие лета на радость Вашего Величества и могущественной Российской империи. Преданный Вашему Императорскому Величеству престолонаследник Персидского трона
принц Мохаммед Али Мирза».
Крещение царевича
Через двенадцать дней — крестины новорожденного. По канонам православной церкви родители крестника не могут присутствовать на церемонии. Согласно древним представлениям мать в течение сорока дней после рождения ребенка считается «нечистой», и родители во время этого религиозного обряда не могут становиться между Богом (в лице священника) и крестником.
Поэтому ребенка несет фрейлина, княгиня Голицына, уже привыкшая к этой роли, так как до этого крестила четверых великих княгинь. Ввиду весьма преклонного возраста благородной дамы, и, следовательно, слабости, принимаются особые меры предосторожности, чтобы с драгоценной ношей не случилось чего-нибудь. Резиновые подошвы на туфлях предохраняют от скольжения, а подушка с младенцем не доверена одним лишь трясущимся рукам. Прикрепленная к ней лента обвивает шею фрейлины.
Царь, оставшийся с царицей во дворце, записывает в дневник впечатления того торжественного дня: «И [24] августа среда. Знаменательный день крещения нашего дорогого сына. Утро было ясным и теплым. К 9 ч. 30 мин. вдоль дороги волнуется море готовых отправиться в путь золоченых карет, гвардейцев, гусар и казаков. Без пяти десять процессия трогается с места […]. Крещение началось в 11 ч. Позже узнал, что маленький Алексей вел себя очень спокойно […]. Главными крестными были мама [царица-мать Мария Федоровна] и дядя Алексей [великий князь Алексей Александрович]. Ольга, Татьяна[10] и Ирина[11] вместе с другими детьми впервые принимали участие в официальном выезде и отлично выстояли все долгое богослужение. После церемонии я должен был принять дипломатов, а затем состоялся большой обед […]. Позже погода испортилась и полил дождь […]».
Часть торжественной процессии была видна царице из окна: карета с престолонаследником, запряженная восьмеркой украшенных белых лошадей, по бокам восемь всадников в белом, на головах треуголки, на ногах высокие черные сапоги — все согласно придворному церемониалу царицы Екатерины Великой, — позади форейторы в украшенных золотом и серебром головных уборах и обшитой галунами форме; сверкает на солнце золотое шитье ливрей, в которые одеты кучера в коротких панталонах до колен и белых чулках. Затем гофмейстер царицы и княгиня Голицына, в традиционном шитом серебром русском придворном наряде с драгоценной ношей на руках: ребенок в специальной длинной кружевной рубахе и обязательной (для отпрыска правящего царя) накидке «рожденного в пурпуре» на вытканной серебром и золотом подушке. Княгиню сопровождают двое вельмож, которым поручено нести отороченную горностаем мантию царевича.
Величие процессии впечатляет — впервые со времен Петра Великого крестят сына правящего царя! За золотой каретой чинно шествует императорский гофмейстер с золотым скипетром в правой руке, за ним церемониймейстер с императорским жезлом и другие члены Государственного Совета в сопровождении гофмаршала на коне и генерал-адъютанта «свиты Его Величества». Звучат фанфары герольдов, шествующих попарно торжественным маршем, следом едут кубанские казаки в вышитой золотом парадной форме, в высоких папахах, «кубанках», с длинными шашками наголо. За ними скачет гвардейский корпус кирасир в белых мундирах и сверкающих на солнце шлемах. Замыкает процессию конный эскорт.
Князь Роман Петрович вспоминает об этом торжестве, в котором принимал участие восьмилетиим мальчиком вместе со своими родителями, великими князьями: «Одетый в белый матросский костюм, я со своими сестрами ожидал в вестибюле родителей. […] На отце был парадный мундир, а на маме — «русский наряд», украшенный, как и ее кокошник, драгоценными камнями. У парадной лестницы ждали закрытые кареты и ландо с лакеями в сияющих золотом праздничных ливреях. Когда мои родители садились в карету, кучер поднял вверх кнут — это выражение почтения, оказываемое своим господам придворными кучерами. Помню также, сколько труда доставил лакеям длинный, отороченный соболями шлейф моей матери. […] Мы, дети, ехали в ландо. За нами — барон Шталь и Коцебу.