По пути домой Алексей полностью поглощен воспоминаниями о приемах в Англии и Франции. Ведь парады французской пехоты и кавалерии тоже были интересными. Помимо того, в Шалон-сюр-Марне, где находится учебный плац, происходит забавный случай. Министр двора Мосолов, который должен во время парада следовать за царем на определенной дистанции, ни с того ни с сего начинает приплясывать и кружиться за ним на своем коне. А все дело в том, что французы подсунули ему призовую беговую лошадь. Но было бы большой ошибкой и бестактностью обгонять царя. В общем же, парад получился впечатляющим, так как в нем принимали участие 50 тысяч человек.
Но разве Алексей уже однажды не видел в Красном Селе полмиллиона проходящих строем военнослужащих? Не удивительно, что персидский шах, присутствовавший в качестве почетного гостя на одном из таких зрелищ, попросил адъютанта царя провести его к тому месту, откуда начинался парад: он не мог себе представить, что мимо него проходят все время новые, а не одни и те же солдаты. Именно после этих государственных мероприятий и ответных визитов русской стороны царевич еще больше, чем прежде, стал гордиться своим отцом и своей страной.
В это время царя более всего беспокоит положение на Балканах. После того как Австро-Венгрия, захватив Боснию и Герцеговину, нарушила соглашение о моратории с Россией, Николай считает важным укрепление связей с дружественными державами. С Францией и Англией это удалось. Но и для правительств этих двух стран важной является гарантия того, что Россия на их стороне — на случай конфликта с Германией.
Что касается политики на Балканах, где единственную возможную угрозу Россия видит для себя со стороны Австро-Венгрии, царь надеется на единомышленников. Его удивляет реакция Германии на аннексию австрийцев на Балканах: то, что Вильгельм явно склоняется на сторону Австрии. Все же этот жест не воспринимается Николаем как предупреждение. Втайне опасаясь будущего конфликта с Австро-Венгрией, царь, однако, полагает — о чем говорит одному доверенному лицу, — что это произойдет, когда царем уже будет его сын, а к тому времени Россия окрепнет. Имел ли он в виду усиление оси «Север-Юг»?
Тогдашнее беспокойство царя и его стремление к обеспечению коллективной безопасности находят свое выражение в письмах к матери. Помимо аннексии на Балканах, Николая волнует еще и другой факт: в Болгарии представитель Саксен-Кобургской немецкой династии провозгласил себя царем. Это оскорбление России, так как тем самым нарушается договор между Россией и Германией о разделе этой страны на две сферы влияния.
Из переписки царя с его матерью, которая часто бывает в Англии или Дании у своих родственников, можно узнать о его настроении и о затяжном характере Балканского кризиса. Но в начале письма речь все же идет об Алексее: «Ты спрашиваешь о маленьком Алексее, — начинает Николай свое письмо от 27 марта 1908 г., - слава Богу, гематомы и рубцы не оставили после себя никаких следов. Он чувствует себя хорошо и пребывает в таком же веселом настроении, как и его сестры. Я постоянно работаю с ним в саду: мы убираем последний снег с дорожек; он тает сейчас очень быстро, немного снега еще лежит в тенистых местах. Становится все теплее, поют птицы, распускаются первые подснежники — все очень поэтично! […]
Вчера прибыл принц Черногорский (позже король Никита). Он очень постарел и потолстел и передвигается теперь с большим трудом. Сегодня вечером мы даем большой торжественный обед в его честь. Как долго он задержится у нас, я не знаю, говорит, что у него нет никаких дел — при этом привез с собой нескольких министров…»
«Какая наглость со стороны Фердинанда! — возмущается царица-мать Мария Федоровна, комментируя его вступление на престол в Болгарии. — Теперь у него есть то, чего он всегда хотел. Но признают ли великие державы его монарший титул? А что же с Австрией? Кажется, нужно быть только достаточно наглым, чтобы достичь всего в этом мире!»
«Ты права, мама, — соглашается царь с матерью, — наглость не считается ни с чем. Фердинанд совсем некстати сделал глупость. Очевидно, его толкнула на это Австрия — и главный виновник этого Эренталь[33]. Он просто мошенник[34]: обманул Извольского[35], когда они встречались, а теперь излагает все совсем не так, как тогда. Его телеграммы и письма того времени подтверждают эго. Но есть нечто другое, что меня действительно беспокоит, и о чем я до недавнего времени и не подозревал. Несколько дней назад Чариков[36] прислал мне несколько секретных документов Берлинского конгресса 1878 г. Из них следует, что после бесконечных споров Россия согласилась на возможную будущую аннексию Боснии и Герцеговины Австрией!
34
Аренталь гарантировал своему русскому коллеге по должности Извольскому соблюдение статус-кво на Балканах, который был нарушен еще во время пребывания его в должности.