Утром 9(22) марта наконец возвращается Николай. По прибытии на вокзал в Царское Село словно сквозь землю проваливаются трое из его четырех адъютантов: Мордвинов, Лейхтенберг и Нарышкин. Только князь Василий Долгоруков остается с бывшим царем и садится вместе с ним в ожидавший автомобиль.
Мир, оставленный здесь чуть более двух недель назад, Николай обнаруживает совершенно изменившимся. Впечатления, возникающие по дороге в царскосельский дворец, которые остаются скрытыми от Алексея, он описывает в своем дневнике:
«9 марта. Четверг. В Царское Село прибыл без опоздания в 11: 30. Но, Боже мой, какие перемены! На улице и вокруг дворца, в парке повсюду часовые, и даже в вестибюле, ну, ее знаю, этакие молодчик!».
Когда до Алексея доносится знакомый шум мотора, он прислушивается. Не иначе как папа. Подруга Александры, Лили Деи, как раз дежурит у его кровати и держит его руку. Она хочет удалиться. Но Алексей не отпускает: «Пожалуйста, не уходи. Побудь, пока он там».
«Пошел сразу наверх и нашел Аликс и любимых детей невредимыми, — продолжает Николай описание того дня в своем дневнике. — Она выглядела очень спокойной и совершенно не поникшей, но все дети лежали в кроватях в затемненных комнатах. Всем было уже лучше, кроме Марии, которая заболела корью как раз накануне. Обедали и ужинали в детской комнате Алексея. Видел доброго Бенкендорфа. С Васей Долгоруковым ходил на прогулку и работал с ним в саду, так как запрещено уходить дальше!».
Свобода передвижения семьи ощутимо ограничена — на них наложен домашний арест в буквальном смысле. Лишь дважды в день ненадолго членам семьи разрешается покидать дворец, им отведен небольшой кусочек парка перед домом, — так постановил комендант дворца. При этом царская семья отдана на милость дежурных солдат, караулящих выход в парк
Царит произвол. Поведение солдат меняется в зависимости от места формирования полка и личных симпатий. Некоторые в прежние времена сильнее, чем другие, испытали воздействие (и пали жертвой) пропаганды революционеров. Как Николай, так и Алексей часто вздыхают с облегчением, когда заступают на посты солдаты именно тех определенных полков, которые известны непоколебимой верностью низвергнутому монарху даже если приходится исполнять возложенные на них новой властью обязанности. По меньшей мере, в подобных случаях царской семье не приходится выслушивать унизительных придирок.
То хладнокровие, с которым бывший правитель России относится к своему новому положению, вызывает всеобщее удивление. Не говоря уже о вошедшей в поговорку дисциплине, Николай находит силы дружественно встречать всех своих стражей, которые попадаются ему на глаза и которые следуют за ним и членами его семьи по пятам, здороваться с ними и подчас завязывать беседу — что, впрочем, в большинстве случаев вскоре пресекается дежурным комиссаром. Николаю совершенно ясно, что солдат настроили против старого режима и что они присягнули покорно исполнять приказы нового правительства.
Придирки — как Николай высказывается в одной из бесед с Жильяром, — указывают, в частности, на то, что умеренное крыло Временного правительства идет на уступки левым экстремистам и власть постепенно выскальзывает у них из рук. И царской семье предстоит это вскоре почувствовать на себе. Помимо понимания ситуации, невозмутимость Николая обусловлена еще и религиозностью и граничащим с апатией разочарованием, в последнее время усилившимся.
Но что огорчает свергнутого монарха и Верховного главнокомандующего, так это состояние солдат, их расхлябанный вид и соответствующее ему поведение: а ведь армия — его любовь и гордость! И ее развал причиняет Николаю величайшие муки. С тревогой и волнением следит он за новостями с фронта.
С горечью бывший царь вынужден констатировать, что Временное правительство не в состоянии даже в столице установить порядок и вместо этого лишь способствует тому, что его дальнейшая потеря становилась все заметнее. Ликвидированы все прежние правоохранительные структуры, а вместе с политическими заключенными из тюрем на свободу вышли и уголовники. Повсеместно воровство и грабежи. И некому воспрепятствовать. Продержится ли Временное правительство до назначенных выборов в Учредительное собрание? Оно должно было, между прочим, вынести решение о судьбе короны: быть ли Михаилу конституционным монархом. В противном случае — конец династии Романовых.
Александра замкнута и горделива. После стресса прошедших дней и недель ее здоровье пошатнулось, волосы поседели, сердце ожесточилось. Сестры Алексея чувствуют себя подавленно (сообразно своим темпераментам), однако, подобно родителям, демонстрируют благородную отрешенность перед лицом новой ситуации. Все находят утешение в семейном единстве, сплоченности и взаимном расположении.