Незадолго до этого на Николая было совершено (скорее всего) покушение, он едва не погиб. В день св. Епифании царь, согласно традиции, присутствовал на освящении вод Невы. Когда выдолбили прорубь и митрополит начал церемонию, с Петропавловской крепости, как обычно, прогремели залпы салюта. Но на этот раз снаряды оказались боевыми. Чудом они не попали в царя. Посыпались стекла из окон Зимнего, Николай же продолжал спокойно стоять. «А что же мне оставалось делать?» — заметил он позже в разговоре с сестрой Ольгой. Торжественное действо продолжалось во дворце с разбитыми стеклами, и у царя было мало оснований верить успокаивающим объяснениям.
Помня о происшедшем, государь позволил убедить себя и не поехал в столицу. Полиция попыталась разогнать демонстрацию и открыла огонь только после того, как толпа отказалась подчиниться, после предупредительных выстрелов. Пролилось много крови. Так ужасно закончилась мирная процессия. Это событие вошло в историю как «кровавое воскресение», и ответственность за него была возложена, разумеется, на Николая.
Волна беспорядков прокатилась по всей стране. В том же месяце был убит великий князь Сергей Александрович, дядя царя и зять царицы. А когда в мае пришло известие об окончательном поражении России в войне с Японией, государь совершенно пал духом.
Вот мнение по этому поводу мужа сестры Ксении и близкого друга Николая, великого князя Александра Михайловича (Сандро):
«Я всегда говорил ему, что нужно реорганизовать военно-морские силы, но, по его мнению, с этим никогда бы не согласился стоявший во главе флота дядя Алексей Александрович [крестный Алексея], об отставке которого не могло быть и речи: «Как я могу уволить брата отца?». Он не мог до конца понять, что монарх должен подавлять свои человеческие чувства. А после военной катастрофы и других потрясений он потерял веру в смысл своей государственной деятельности, им овладела апатия. Не дать умереть сыну — вот что оставалось единственной целью его жизни».
События, всколыхнувшие страну изнутри после поражения за рубежом, послужили причиной принятия царем решения, имевшего большое значение для Алексея как будущего государя России.
Катализатором процесса послужили упомянутые волнения. Уже во время последних, самых кровопролитных сражений войны, в расположении частей воюющей армии в районах боевых действий появились агитаторы, настраивавшие деморализованных солдат против царского режима. Следующими объектами антиправительственной пропаганды становятся моряки униженного Черноморского флота, рабочие фабрик и заводов, малообеспеченные группы населения.
Осенью того же 1905 г. в письме к матери, в то время гостившей в Дании, Николай описывает и объясняет сложившуюся в стране ситуацию, побудившую его к принятию исторического решения:
«Мы пережили здесь самые тяжелые, неслыханные события; катастрофой были январские дни — но это еще что в сравнении с тем, что происходит сейчас! […] Первая забастовка железнодорожного транспорта, начавшаяся в Москве и пригородах, тотчас распространилась по всей России. Петербург и Москва оказались полностью отрезанными от всей страны. […] К стачке железнодорожников присоединились фабрики и заводы, даже муниципальные учреждения, а затем и Министерство путей сообщения! […]
Бог знает, что случилось с университетами. Приходит анархист с улицы — и уже бунт. Руководящие органы всех высших и средних учебных заведений получили автономию — но не знают, как ею воспользоваться и даже не могут выгнать обнаглевшую толпу. […]
Ничего, кроме забастовок в школах, на фабриках и заводах, убитых полицейских, казаков, солдат, восстаний, бунтов и хаоса. А министры вместо принятия решительных мер лишь собираются на совещания, как стая напуганных кур, и что-то кудахчут о совместных действиях. […]
На разных «митингах» — это ныне модное словеч-жо переняли революционеры, подразумевая под ним исключительно подготовку к революции — в открытую призывают к вооруженному восстанию. Узнав об этом, я немедленно перевел все войска Петербургского округа под командование Трепова[20] и приказал ему разделить город на сектора.
20
Дмитрий Федорович Трепов, прежде начальник московской полиции, с января 1905 г. генерал-губернатор Петербурга.