В этот момент врач Алеши Деревенко приносит свежую дневную газету, в которой сообщается, что Германия нарушила нейтралитет Швейцарии. Теперь царица уступает. Она считает, что подошло время Жильяру повидаться со своей семьей. «Я тоже ничего не знаю о своем брате, — добавляет она, — кто знает, не заставит ли Вильгельм его сражаться против нас на каком-нибудь фронте». Так что личное противоречие между старой и новой родиной — вопреки позднейшим обвинениям — Александра однозначно решает в пользу России.
Жильяр 6 августа:
«Утром был в городе. Нарушение швейцарского нейтралитета не подтвердилось, к тому же это маловероятно. Проход через Дарданеллы невозможен. Наш[84] отъезд отложен на неопределенный срок. Перспективы угнетающие…»
Столицу лихорадит. Регистрация призывников идет полным ходом. Улицы и вокзалы переполнены — кажется, вся Россия на ногах. Такое впечатление, будто все население хочет на военную службу, которая в глазах всех русских является служением Отчизне. Женщины записываются на работу на промышленные и оборонные предприятия, чтобы компенсировать убыль мужской рабочей силы. Другие организовывают комитеты, чтобы обеспечить всем необходимым лазареты, собирают одеяла, перевязочные материалы и шьют подушки для раненых.
Многие ускоренно обучаются на курсах сестер милосердия, причем аристократки подают благородный пример, предоставляя свои дворцы для организаций помощи фронту и лазаретов. Возглавляет эту деятельность царица с двумя старшими дочерьми, Ольгой и Татьяной: все трое наскоро выучиваются на сестер и ежедневно работают в лазарете, оборудованном в Екатерининском дворце.
Здание германского посольства в обгоревших руинах — его подожгли после объявления войны Германией. Удивительное впечатление производит в первые дни войны австрийское посольство: хотя повод к войне — эскалация австрийско-сербского конфликта — произошел из Австро-Венгрии, прохожие в русской столице лишь покачивают головой, наблюдая, как в последующие за началом войны дни сотрудники австрийского посольства как ни в чем не бывало попивают кофе на балконе дворца. Только 6 августа (по западному стилю) австрийский посланник, граф Сапари, уже из Стокгольма, передает русскому министру иностранных дел ноту с объявлением Австро-Венгрией войны России. После этого, наконец, уезжают остальные сотрудники посольства.
Как явствует из упомянутых бесед. Жильяра с царем и царицей, отношения между воспитателем престолонаследника и императорской четой в эти дни становятся более доверительными, что еще теснее привязывает Жильяра к царской семье. Доныне при всем уважении и доверии, выказываемом четой правителей к швейцарцу, его отношения с царской семьей все же не выходили за рамки этикета. Перед лицом же столь драматических событий Жильяр постепенно превращается в постоянного собеседника царя и царицы; при этом последние выражают также свои личные чувства и политические взгляды, что прежде было немыслимо.
Это личное сближение в конце концов приводит к тому, что Жильяр постепенно начинает отождествлять свои интересы с интересами царской семьи — и, при всех своих демократических и пацифистских убеждениях, с интересами страны пребывания. Первоначальные сомнения насчет необходимости возвращения домой постепенно сменяются спокойным равнодушием и, наконец, убежденностью в том, что здесь, рядом с престолонаследником, его место и его назначение. Как видно из следующих заметок в дневнике, речь теперь идет вовсе не о надеждах на возвращение, но о том, чтобы остаться: «Суббота 15 августа. Сегодня вечером узнал, что мне официально разрешено не возвращаться в Швейцарию. Мне дали понять, что это результат демарша в Берне министра иностранных дел Сазонова по воле Их Величеств. Впрочем, все еще остается сомнительным, могут ли швейцарцы вообще выехать из страны».
Так Жильяр остается в России, в Царском Селе, и не только учителем французского языка, но и — что важнее — воспитателем царевича, хотя этот титул, который соответствует при дворе определенному положению, он официально не получает.
Традиционно всем русским престолонаследникам с одиннадцатилетнего возраста выделялся «воспитатель», обязательно происходивший из знатной семьи и имевший выдающиеся заслуги перед обществом. Однако в начале войны оба родителя престолонаследника слишком заняты безотлагательными делами, чтобы подыскивать подходящую особу.