В просторном кабинете деятельного Петра Ивановича, на удивление было прибрано и чисто. Ранее, кто входил в эту юдоль мучительных мыслей о радении Отечеству, замечал разбросанные листы бумаги, пролитое вино или газированную сладкую воду. Именно что юдоль прожектов и мыслей об Отечестве, как же подумать, что и о своей собственной мошне?! Сейчас же чистый кабинет Петра Ивановича настораживал присутствующих братьев.
— Петр, ты решился действовать? — рассек тишину глава Тайной канцелярии Александр Иванович Шувалов.
— Да, — холодно ответил Петр Шувалов.
— Но в прошлый раз, как мне кажется, не получилось оконфузить цесаревича, — подал голос и последний присутствующий в кабинете, самый младший — Иван Иванович Шувалов.
Фаворита Елизаветы Петр Шувалов не хотел привлекать к столь деликатному вопросу, как «научение наследника», и одномоментно «удару по планам Бестужева». Цесаревич, по мнению и Петра и Александра зарвался и реально стал угрожать положению клана Шуваловых при дворе. Так же и Екатерина становилась не слишком удобной фигурой, если на нее уже делает ставки Бестужев. Не было понятно, зачем это канцлеру, если жена наследника мало вписывается в дворцовые расклады, но недооценивать Алексея Петровича Бестужева-Рюмина, Шуваловы и не думали. Если обхаживает канцлер невестку императрицы, значит для того у противника по придворным интригам есть все основания.
Родные братья понимали, что их троюродный кузен Иван не того характера человек, что захочет интриговать, тем более, когда все мысли «постельничьего» императрицы уже о скором открытии университета.
Да и Иван видит в цесаревиче только благо. Именно Петр Федорович надавил на строителей и промышленников, чтобы в кратчайшие сроки, даже, скорее, рекордные, закончить строительства зданий университета. А еще наследник — пиит, композитор, чьими произведениями все больше увлекаются в Европе. Да что там, Сам Вольтер, в последнем письме просит Ивана Шувалова свести с русским принцем. Светоч европейского Просвещения заинтересовался деятельностью цесаревича. Беглый француз даже намекал, что с удовольствием приедет в Россию, но опасается немилости религиозной императрицы.
Иван Иванович так же и понимал, что именно его кузены добились того, что он так высоко взлетел, получил возможности к самореализации и своему возвеличиванию, как бойца за Просвещение. Поэтому, рисковать отношениями с Петром и Александром императорский фаворит не станет. Попробует оттереться от грязи — то да, участвовать полноценно в мутных делах — если только косвенно. Это понимали и братья, поэтому от Ивана они ждали лишь малости, чтобы Елизавета Петровна в нужный момент узнала нужную информацию, дабы согласовать доклад Александра Ивановича по наследнику и дискредитации его жены. Ну и, само собой, прикрытие авантюры братьев, прежде всего перед государыней.
— Саша, доклад матушке государыне, что мы составляли, не претерпел изменений? — спросил Петр Шувалов.
— Нет, — коротко ответил глава Тайной канцелярии.
— Ну, и Марфа Егорьевна, благоверная моя супруга, подготовила ушки Елизаветы Петровны, вселила в ее голову сомнения, — усмехнулся Петр Иванович и перешел к обсуждению сути подлости. — Цесаревич отправился к войскам, а Екатерина Алексеевна уже впала в скуку. Этой особе не хватает веселья, и мы поможем развеять тоску. Действовать, как ранее, когда Сергею Салтыкову почти удалось скомпрометировать Великую княгиню, не станем. Уже не важно, будет ли жена наследника предаваться плотским утехам, или нет — она должна быть уверена, что все произошло. Важно, чтобы был в этом же уверен и весь двор. Александр, наш поручик готов?
— Казимир Кейстутовович Карпович в предвкушении. Деньги получил, уже расплатился с долгами, — ответил глава Тайной канцелярии.
— Прекрасно. Через десять дней Екатерина даст прием, Анна Карловна Скавронская-Воронцова, что нынче присматривает за Екатериной, уже работает над тем, чтобы убедить в Великую княгиню дать бал. На этом балу жена наследника должна не только пить хмельное вино, но и употребить опиум. После Карпович уведет немку в покои и так, чтобы придворные слышали об их утехах и, если будет возможным, увидели. Двери оставить открытыми и подвести к покоям кого-нибудь из статс-дам. Лучше Румянцеву, но, коли не удастся, то моя Марфуша сама подойдет. Не хотелось бы Марфу Егорьевну втягивать в это дело, но то на крайний случай, — главный заговорщик потер руки, как бы предвкушая конфуз.
— А потом Карпович умрет, прямо в постели Екатерины, и она проснётся с мертвяком, — улыбнулся и Александр.