А с Фондом это мы хорошо придумали. Придумал, конечно, я, но реализовано было Катериной и Штеллином — вот где министр Просвещения. Может в будущем и станет таковым. Все окружение, и Шуваловы, и Разумовский и даже Бестужев, Воронцов и далее по списку, стали отсылать подводы со своими денежками в Фонд, как только сама императрица, ну не она, а я от ее имени и после, конечно, согласия тетушки, — пожертвовала пять тысяч рублей, я десять тысяч положил, а Екатерина еще пять, но, сейчас добавила. Видеть свое имя, напечатанное рядом с именем императрицы, совершить тот же поступок, что и твое начальство, друг или покровитель из высшего эшелона власти — это целая «финансовая пирамида», что могла бы сработать, куда эффективнее МММ.
На данный момент суммарно в Фонде находится больше четыреста тысяч полновесных рублей, с учетом того, что деньги уже тратились. Дабы подготовить первую отчетность, в очередном выпуске журнала была потрачена часть денег, не значительная, но наглядно для читателей издания — люди должны видеть, что их деньги в пользовании и уже работают. Скажем так, что на маленькую войну уже хватит фондовых денежек, а, если учитывать, что можно подогреть и патриотические чувства правильными статьями и заметками, то Фонд может взять на себя финансирование целого немаленького корпуса и для более существенного конфликта.
Если касаться журнала, то там начинают появляться и свои статьи доходов. Первое — это объявление о продаже. Единственно, против чего я был, так это печатать о продаже крепостных, как в рамках морали, так и чтобы не отвернуть от себя интеллигенцию, да, оказывается и такая есть, сплошь ценители Вольтера, да всяких Монтескье с Жан-Жаками Руссо. Второй источник дохода — это печатать статьи и тут уже находятся ученые или пииты-самоучки, которые предлагают деньги за публикацию своих творений. Люди не избалованы качественным творчеством и печатается и такая несуразица, не всегда профессиональная, но только в конце журнала в рубрике «творчество», где намеками говорится, что «редакция ответственности не несет». В последнем номере «России» даже были стихи, которые и нарочно захочешь, но не сочинишь, столь комичны и нелепы были те вирши. Говорят, что некоторые читатели смеялись и были уверены, что специально разместили такое «творчество», для смеху.
Кремль.
11 декабря 1747 года.
Утро у меня началось с двенадцати часов по полудни. Были мысли подняться раньше, устроить тренировку себе и парням-пластунам Степана, но в таком случае получилось бы насилие для организма. Поэтому я просто перевернулся на другой бок, закинул ногу на спящую жену — есть такая дурная привычка, ничего поделать не могу — и продолжил сон.
Спал бы и больше, но Бернхольс разбудил, так как по велению императрицы, ко мне пришел генерал-кригскомиссар Михаил Андреевич Белосельский. Тот самый, кто единственный имеет право доклада государыни и которого она для этого и взяла с собой в Москву, так как моя деятельность не могла быть незамеченной даже при том бардаке, что представляло собой современное Адмиралтейств-коллегия.
Да, нам уже давно нужно было поговорить с флотским начальством, со средним звеном то контакты налажены. Но, признаться, я не представлял ранее с кем именно нужно разговаривать, пока два с половиной месяца назад Белосельского не назначили на должность распорядителя финансами флота.
— Ваше Императорское Высочество, — Белосельский изобразил грациозный поклон, что уже многое говорило о нем.
Так профессионально кланяться могут далеко не все армейские, как и флотские не сподобятся, эту науку преподают только при дворе.
— Михаил Андреевич, чтобы общение вышло с результатом, давайте без чинов, — сказал я, жестом приглашая Белосельского присесть. — О чем именно Вы хотели бы спросить меня? Понимаю, что вопросов много, у меня есть час, чтобы ответить на самые проблемные.
— Почему Вы приглашаете капитанами на строящиеся корабли иностранцев? — задал первый вопрос Белосельский, признаться, неожиданный, да еще и с напором.