— Такое ощущение, что ты знал об этой войне, — заметил император, и углубился в чтение.
Василий пожал плечами:
— Не эта война, так другая. Испытывать всё равно нужно. А наше миролюбие не имеет границ, поэтому не заканчиваются желающие испытать его на прочность.
— Угу, философ… Зачем вам тридцать механиков на два самолёта?
— На три самолёта, и это ещё не окончательное количество. Поликарпов работает. Всё равно людей учить нужно, почему бы не в Испании?
— Ну хорошо, пусть будет тридцать. Но взвод охраны зачем? Ты не доверяешь нашим испанским друзьям?
— А ты доверяешь? — вопросом на вопрос ответил Василий.
— Нет, не доверяю, — согласился император. — Но мне по должности положено быть недоверчивым.
— Вот и я примерно так же, — Красный изобразил неопределённый, но неприличный жест, обозначающий его степень доверия к испанцам, и пояснил. — Дело даже не в доверии, а просто нехрен всяким проходимцам около секретной техники крутиться. Так вот отвернёшься невзначай, а потом серебряные ложки пропадают.
— По шаловливым ручкам будем бить сильно, больно и беспощадно! Значит, так… ваш авиаотряд выделяется в самостоятельную боевую единицу с номинальным подчинением генералу командующему Экспедиционным корпусом генералу Фрунзе. Но и Михаил Васильевич не сможет вам что-либо приказать, а только попросить, да и то с осторожностью. Свою задачу определяете сами, но не забывайте — вы едете для испытаний новой техники в боевых условиях, но никак не за подвигами.
— Отряд из двух самолётов, — проворчал Красный еле слышно.
— Впереди месяц подготовки, так что количество машин увеличится. Обучайте пилотов, ищите их. Да хоть целуйте во все места! Ты деньги Поликарпову отправил?
— Ещё в Нижнем зашёл в банк и перевёл.
— Это хорошо. Казна отплатит постройку пятидесяти «Чаек» и тридцати «Стрекоз». Сколько успеет завод сделать, столько и заберёте с собой. Всё в ваших руках, господа!
Глава 4
К великому огорчению и разочарованию, лётчика-истребителя из поручика Куликовского не получилось. На выдаваемых «Чайкой» бешеных скоростях организм Апполинария Григорьевича впадал в близкое к панике состояние, и лишь неимоверным усилием воли удалось избежать катастрофы в первом же тренировочном полёте. Вроде бы ничего не предвещало и «Стрекоза» была освоена в кратчайшие сроки без малейшего напряжения, а вот тут конфузия… Пришлось срочно переквалифицироваться в бомбардировщики.
И вовремя, так как поручик совсем было записал себя в полные неудачники, и всерьёз подумывал о сведении счётов с жизнью путем перевода в обыкновенную гарнизонную пехоту, где офицер благополучно спиваются от скуки или выходят в отставку. Да вовремя из Нижнего Новгорода поездом были доставлены три «Стрекозы» в модификации СБ-400, что обозначает «Стрекоза бомбардировочная с бомбовой нагрузкой 400 килограммов».
Правда, Валерий Павлович Чкалов тут же заявил, что не возьмёт на себя ответственность и не пошлёт тихоходные машинки на бомбардировку вражеских позиций, где её собьют первым же дружным винтовочным залпом. С этим утверждением можно было поспорить, но Красный не стал, и предложил использовать самолётики в качестве ночных бомбардировщиков.
— Собственными осколками посечёт, — покачал головой Чкалов. — В темноте метров со ста нужно работать, иначе толку не будет. Впрочем, от них в любое время суток и на любой высоте его не будет.
— Будет, — упрямо мотнул головой Василий. — Особенно если поставим дополнительные глушители, чтобы вообще бесшумно летал, и оснастим выливными приборами.
— Как на пожарных дирижаблях?
— Не только не них, ещё в сельском хозяйстве для травления саранчи применяют.
— Предлагаешь лишь яды на окопы?
— Горючую смесь.
Чкалов подумал, и согласился:
— Одна бочка внутри, другая на внешней подвеске… Как опустеет, сбрасывать её к чертям.
— А если штурмана найти полегче и помельче, то можно с собой ящик гранат взять, — оживился Куликовский.
— Полегче? — переспросил Красный. — Найду, есть у меня кандидатуры.
И прикусил язык, прекрасно понимая, что ещё не раз и не два пожалеет о своём обещании. Но слово не воробей…
Всё последующее время слилось для Василия Красного в один непрекращающийся день без разделения на тёмное и светлое время суток. Когда получалось прилечь и заснуть, тогда и ночь, а если проснулся или разбудили, то наступил день. Четыре раза летал в Нижний Новгород к Поликарпову, шесть раз встречался в Коврове со Шпитальным и Нудельманом, не успевающими довести до ума двадцатимиллиметровую авиационную пушку. То есть, сама пушка получилась, но испытать её невозможно из-за отсутствия боеприпасов соответствующего калибра. Так и уговорили на тридцать семь миллиметров, но при стрельбе из двух стволов истребитель начал останавливаться в воздухе и сваливаться в штопор. Ладно ещё крылья отдачей не отрывало. Но Николай Николаевич поколдовал и вроде бы справился с проблемой.