Выбрать главу

Артём незаметно ткнул Ваську локтем, чтобы тот не вылез со своим особым мнением, и поднял руку:

— Разрешите, господин полковник? ***

*** По неписанным правилам приличия к штабс-капитанам и подполковникам принято обращаться без приставки. Назвав преподавателя точным званием, Василий обидел его. Ничего страшного, но осадочек остался.***

— Слушаю вас, Сергеев.

— На плакате миниатюрный дирижабль. Судя по всему, экипаж состоит из двух или трёх человек. Возможно предназначен для борьбы с дирижаблями противника и воздушной разведки.

— Правильно, господин Сергеев! Мы видим перед собой малый многоцелевой дирижабль-истребитель, способный тихо и незаметно подкрасться к любому воздушному объекту противника, и нанести мощный удар в уязвимые точки тремя пятилинейными пулемётами. А что скажет по поводу этой техники наш признанный эксперт по военному делу господин Красный?

В классной комнате послышались смешки, но Василий не смутился. Встал, ещё раз внимательно посмотрел на плакат с истребителем, и высказался:

— Замечательная техника, господин подполковник! Но очень надеюсь, что в случае войны нам дадут другую, а изобретателя этого недоразумения подведут к ближайшей стенке, где вложат в голову хоть немного ума. Думаю, девяти граммов будет достаточно.

Подполковник побагровел, задыхаясь от гнева, но сдержал недостойные эмоции, и сказал преувеличенно весёлым голосом:

— Садитесь, Красный. И слава богу, что государь-император не прислушивается к вашим советам, потому что истребитель конструкции господина Гроховского уже прошёл испытания государственной комиссии, и заводы графа Бронштейна получили заказ на изготовление полутора тысяч этих замечательных аппаратов. Надеюсь, что кто-нибудь из вас будет не только летать на них, но и командовать истребительными полками, а то и дивизиями.

И многозначительно посмотрел на Артёма, чьё стремление служить в Военно-Воздушных Силах не являлось секретом.

После урока Артём Сергеев отвёл Василия в сторону, чтобы никто посторонний не смог услышать:

— Ну ты, Вася, и выдал! Тебе чего истребители не понравились?

— А тебе понравились летающие гробы? Нам с тобой, Артём, на этом говне в бой идти.

— Нам? — удивился названный брат. — Ты же на флот собирался, как Владимир Ильич Ульянов.

— Передумал.

— Ага, так вот почему всю последнюю неделю ты сам на себя не похож.

— Детство закончилось, Артём, — пожал плечами Василий, и поспешил перевести разговор на другую тему. — В Военно-Воздушные Силы пойду, но на гробах летать не буду! Неужели не ясно, что у них ни скороподъёмности, ни маневренности, ни скорости? А с тремя пулемётами только на ворон охотиться.

— Ну не скажи, пять линий калибра кому хочешь прикурить дадут.

— Если их подпустят на расстояние выстрела.

— А чего бы не подпустить? Одновременная атака пятидесяти таких истребителей любой «Цепеллин» в клочья порвёт.

— Назад сколько вернётся?

— Кого?

— Истребителей.

— Ну, я думаю…

— Не думай, Артём. Там в самом лучшем случае вернётся половина, и получится, что мы разменяли двадцать пять опытных лётчиков на один вражеский летающий гондон. Заметь, я ещё не посчитал других членов экипажа.

Артём улыбнулся образному сравнению германского дирижабля с весьма известным предметом, и возразил:

— А у немцев экипажи под две сотни человек.

— Ну хорошо, вздохнул Василий, — зайдём с другой стороны. Сколько дирижаблей у нашего вероятного противника?

— Согласно справочникам, на январь этого года и Франции двадцать два, у Австрии шесть, у Южно-Германской республики тоже шесть, у Венгрии и Чехии по два, у англичан двадцать восемь, а у САСШ пятьдесят три. У остальных или нет ничего, или такое старьё, что учитывать стыдно.

— Итого против нас теоретически могут воевать сто девятнадцать дирижаблей. Готов разменять их на жизни почти трёх тысяч наших лётчиков?

Артём оторопело захлопал глазами, видимо тоже производил в уме подсчёты, а потом снова возразил:

— А что, зенитки без дела будут стоять? Да с бомбардировочных и штурмовых дирижаблей огонь вести станут.

— Хорошо, пусть даже половина достанется истребителям, легче станет? Тысячи гробов, Артём, и все на твоей совести.

— Почему на моей?

— Да потому что тебе это говно нравится, и ты собираешься им командовать.

В этот момент проходивший мимо преподаватель словесности окликнул Василия:

— Красный, вас срочно вызывают к директору!

Статский советник Антон Семёнович Макаренко имел вид одновременно усталый и взвинченный. В ответ на приветствие махнул рукой на стул, приглашая присесть напротив. И долго молча протирал стёкла очков в простой железной оправе. Вот странно, целители вроде бы любой дефект зрения за пару часов исправят, но все упорно носят очки и пенсне. Вцепились в них, будто раскольник в право креститься двумя перстами, и отказываться не желают.