Но факт. Матросы все время кашляют, они еле двигаются по плоту, на каждого по очереди накатывает лихорадка. Картограф, — сказал шепотом, — вообще не приходит в себя. Он ведь тоже из этих. Торгаш. Втесался в высшее общество — теперь хлебает. Обратите внимание: никто ведь из "наших", кровью не кашляет, мы не такие худые, и кожа… Вы обратили внимание на цвет кожи?
— Да, кожа… Она желтая.
— Именно… И еще у них цинга начинается… Заметили?..
— У меня, если честно тоже десна кровоточат…
— Но! Но у них раньше… Раньше ведь так?!
— Думаю вы правы.
— Вы не думаете, вы это знаете.
Расступитесь, расступитесь, — просил Макс, затаскивая на плот большую серебристую рыбу. Он держал ее за жабры; тяжелая, скользкая так сильно трепыхалась, что разрезала жабрами ему руку: пришлось бросить рыбу под ноги. Лем принялся колотить по черной твердолобой голове дубинкой. Не ошибся — тунец, большой сильный: сопротивлялся долго, наконец затих.
— Надеюсь вы понимаете?! — сказал, совсем исхудавший за эти дни, Ксантипп. — На этот раз делить надо по всем правилам!
— Половину съест капитан Рум, остальное разделим поровну, — ответил Макс. Лем подтвердил кивком.
Послышался недовольный гомон:
— Так делить неправильно.
— В конце концов существуют правила деления.
— Мы готовы рассмотреть вас, как равноправных претендентов, но просить большего с вашей стороны не только некорректно, но и…
Макс уже вытащил нож и разрезал рыбе брюхо:
— Что Вы, мы не о чем не просим. И если вспомните, никогда этого не делали.
— Лем, — позвал Константин. Впервые за три дня он оторвал туловище от пола: сел, придерживаясь рукой за перила, подтянул под себя пятки. — Лем.
— Да капитан.
— Сколько нас?
— Семнадцать человек в штате, месье, и двое пассажиров, — быстро ответил Лем. — Капитан Женьо и господин смотритель не поставили подписи, они отказываются от должностей. Как вы себя чувствуете месье?
— Чем мотивируют?
— Они не считают "Воителя" кораблем. Они даже не ознакомились с новыми должностными инструкциями, выбросили.
— Понятно. Как Чирик?
— Лихорадка. Совсем слабый. Боюсь, что уже все.
— Поправится. И не из такого выкарабкивались.
Константин разминая пальцами кожу на лбу рассматривал тунца.
— Большой. Молодцы. А что у нас с водой?
— Воды почти нет. Четыре литра осталось. Это на день, может два…
— Воду, только членам команды. — Подумал. — Тунца тоже. Делите на семнадцать.
— Месье Рум, мы решили, что по случаю болезни…
— Поровну!.. строго сказал Константин.
— Пассажирам ничего?
— Ничего. Дайте им бланки. Пусть заполнят форму четыре: имена, кастовая принадлежность, отдельно о родственниках. Нам тут абы кто не нужен. Подробно: когда и с какой целью попали на борт "неукротимого воителя". Откажутся — согласно седьмого пункта будут переведены на положение заключенных. Выполняйте.
Лем попросил одного из "старших" слезть с небольшого черного ящика, что в беспорядке грудились возле мачты, открыл замок, достал с самого низа серую пыльную папку, подошел к капитану Женьо.
— Месье, согласно восьмой поправки пункта о присутствии совершеннолетних лиц на торговых судах, утвержденной международным антитеррористическим пактом от восьмого июля, пассажиры обязаны предоставлять о себе требуемую руководством судна информацию. Вам необходимо заполнить следующие бланки…
— Я террорист?
— Я этого не могу ни утверждать, ни отрицать.
— Ничего не буду заполнять!
— В таком случае согласно кодекса о наказаниях вы подпадаете под статью сорок семь: нарушение правил…
— Знаю не хуже вас!.. — зло бросил Женьо. — Это смешно! Просто смешно! Рум плевал на все кодексы вместе взятые. Скучно ему, поиграться решил…
— Младший адмирал Лем, — подал голос Константин. — Передайте пассажиру, пусть все претензии излагает на бумаге.
— Какие у вас остались должности? — раздраженно спросил Женьо.
— Месье Рум пассажир спрашивает, какие должности мы можем ему предложить.
— Хранитель главного корабельного секрета.
— Кто? — не понял Лем.
— Какой еще хранитель? — спросил Эд. Вытащил ноги из воды, повернулся к Константину всем телом, выронил из рук деревянную тигриную голову. Капитан цесариуса выглядел таким растерянным, что картографу стало его даже немного жаль.