— О, это камень в мой огород, — шутя обиделся Натан. — Эти люди в моем подчинении, и кому как ни мне судить о их полезности. Это титаны, ломовые лошади торгового флота; они как никто заслужили хлеб который едет, а вот механики, извините… Никогда не слышал как работает двигатель, и признаться, надеюсь, шум винтов не осквернит моих ушей.
— Говорят, этот механизм может добавить пару узлов.
— Кто говорит? Вот! — Натан лизнул и поднял над собой указательный палец. — Влага, плотность, вихревая концентрация. Видите, вот это дает узлы. Поэтому — оно все плывет. Не кусок ржавой железяки, а… кстати знаете как определять вязкость? Проветриваем колбу, бросаем поплавок и замеряем время. При хорошей вязкости упадет за 2 секунды.
— А правда, что все ваши лаборанты водолеи?
— Да, это правда. Это обязательное условие. Могу объяснить почему.
— Не надо.
Подошли к двери главного корректировочного зала, здесь всегда шумно — "старшие" — элита, мозг и душа корабля (как они называют себя) проводят тут почти все свободное время; синоптик хотел постучать, уже занес кисть, но Константин остановил, слегка придержав за локоть.
— Я вот что хотел вам сказать…
Пока шли по коридору, Константин все размышлял о том что произошло, и чего еще ожидать, и как относиться к неумному, неоткровенному синоптику, человеку что рискнул на бунт и теперь так неумело прячет волнение, путается, придумывает противоречивые подробности и самое обидное, кажется, думает, что уже всех перехитрил, что все забыто, и сейчас они прослезившись обнимутся и давай рассказывать друг другу анекдоты про хитрого юнгу и строптивых монашек.
До Тиру мы конечно не дотянем, и он это знает не хуже меня. Только, если ты такой умный, чего же не остался в Сибрее, а-то ведь сам агитировал и команду помогал набирать; лекции какие-то заумные: чинопочитание, польза инновационного консерватизма, глубокая специализация как основа, и все такое. Остался — не такая ты уж и догада. А я и до Сибрея понимал — шансов нет, но мне то куда; я совладелец — "кампания" знает как застраховать груз.
— Я хочу чтоб вы хорошенько подумали, — сказал Константин. — Чтобы вы осознали: назад пути нет. Выкиньте это из головы.
— Не понимаю.
— До Тиру четыре недели ходу.
— Пять, — поправил Натан.
— Хорошо. До Берей — пол месяца.
— Полторы недели.
— Две! Две недели! — раздраженно сказал картограф.
— Да месье Константин, я забыл про течение. Конечно, вы правы. Но зачем нам Береи, там же нет ни отмели ни бухты, только скалы, там корабль погибнет… Нельзя нам туда Месье Константин… Теперь никак… только вперед.
— М-да… Увы так считают не все. Неделю-полторы обстановка будет нервозной, возможен бунт… А потом, когда Тиру станет ближе Берей, все успокоятся и мы благополучно до него доберемся. Большую часть груза, конечно успеем снести на берег, в этом нет сомнений, но корабль придется затопить; главное корпус спасти. Потом ремонт, и снова в строй. Такие вот прогнозы. Но, сегодняшнее происшествие требует прояснения некоторых моментов, касаемых поведения подчиненного и руководящего составов… Одним словом… Одни словом если вы не прекратите подбивать команду к бунту, я вас повешу.
Синоптик вздрогнул, вмиг побледнел, выражение непонимания на лице, сменилось страхом.
— К какому бунту?
— Думаю, мы друг друга поняли.
— О чем вы?
— Сегодня у вас не получилось, и свидетеля, так понимаю единственного, вы застрелили. Жаль. Повторится такое — не сплошаю. Собой от пули заслоню; я его дурака беречь буду, мармеладом кормить, и в одеялко кутать. А как вернемся, за ручку, к судье на исповедь; и бухнется он в ножки полный раскаяния и жажды справедливости. — Не одному ж ему гильотину тупить.
— Это катастрофа. Боже, мне плохо… Как вы можете?.. — Натан схватился за грудь возле сердца, стал быстро и громко дышать. — Сегодня, я спас вам жизнь, — говорил задыхаясь, — и, признаться, думал, это нас сблизит: мы станем верными товарищами, рука об руку противостоять несправедливости, выкорчевывать предрассудки… — уперся кулаком в живот, надавил несколько раз, и принялся массировать справа под ребрами. — Ах я глупец, обрадовался, думал, вместе подпишем прошении в комиссию идеологии и пропаганды, а теперь…
— Еще подпишем, — сказал Константин и улыбнулся. — Интересно. Что вы ему там наобещали? Ведь все равно убили бы. Хм… А что бы вы делали на этом острове — год, или даже два?.. А что бы вы ели? Прокормить такую ораву… Вы смелее меня… или не отдаете себе отчета… или…
— Катастрофа. — несколько раз проговорил Натан, качая головой. — Катастрофа. Но постойте, ну зачем же мне тогда его убивать. Если я такой подлец, то и пусть бы себе стрелял…
— Да он не снял пистолет с предохранителя! Стрелок!.. Досадно, неправда ли?
— Я этого не знал.
Константин продолжал улыбаться.
— Конечно не знали…
— Правда, не знал!
— Ну конечно. Я верю вам любезный. Ваши принципы… да и зачем вам это. У других не знаю, а у вас хватит ума не участвовать ни в каких сговорах. Я просто пошутил.
"Все простачка разыгрывает. Но испугался, вроде, натурально. Вспотел, дрожит, так-то, в другой раз подумаешь. Ты только в обморок не падай".
— Пошутил-пошутил, идемте ко всем, — сказал картограф и потянулся к ручке.
Синоптик выдохнул.
— Погодите, это правда?! Вы ни подозреваете меня?
— Для этого нет ни желания, ни оснований.
— Фухх… — Натан достал платок, принялся вытирать лоб и щеки. — Вы разыграли меня. Ах какой хитрец. Хитрец, — повторил грозя пальцем. — Фух, месье Константин, вот это встряска… — надавал себе легких пощечин и тихо засмеялся. — Как Вам это удается… так прочистить мозги! Я как заново родился!
— Ха-ха-ха, — раздался подчеркнуто неискренний смех. Константин дружески похлопал синоптика по плечу. — Скажу вам даже больше: о таком незначительном происшествии я не стану упоминать в отчете. Все эти мелочи "Кампании" не интересны.
Оба вдруг перестали улыбаться, несколько секунд молча глядели друг на друга; Натан еле заметно кивнул, Константин ответил тем же, взялся за ручку и…
— А вы слышали последний анекдот про хитрого юнгу? — спросил синоптик.
Лицо картографа выразило приятное удивление.
— Нет, новыми давненько не тешили. Неужто обрадуете?
— Обрадую-обрадую! Призабавнейший рассказец… со скандальцем месье Константин.
— Ну, не томите, — попросил Константин, толкнул дверь и подался вперед. Натан шагнул следом.
— Хитрый юнга просыпается, извините, в борделе…
— Ха-ха, ну это как всегда… ну-ну…
— Шарит рукой по кровати, бац — мешок. Большой мешок с монетами.
— Хе-хе, вот везучий проныра!
— Ха-ха, слушайте дальше…
2
Продолжай-продолжайте, — сказал Константин старшему смотрителю корабельного музея, макнул кончик сигары в уже остывший кофе, воткнул в уголок рта, затянулся, пустил вверх струю дыма и заложив ногу за ногу откинулся в кресле.
"Желтые зубы, чахоточный кашель, отхаркиваться начал — никуда не годится. Отрава… все до единой… в море. Завтра, нет, завтра трудней день".
— Чего замолчали гер Фердинад?
— Боюсь, позволю себе лишнего.
— Уже, — сказал Константин.
Смотритель взял со стола бутылку коньяка, откупорил, налил пол стакана и выпил.
— Не называйте меня так. И графом Фердюа больше не называйте, и бароном Штутгартом, и принцем Магандалбой, и этим, как его?.. Я вас раскусил. Завидуете моему титулу, вот и передразниваете. Только ведь под своими дырявыми панталонами, чужого благородства не спрятать. Кто вы есть — торгаш, выскочка, калиф на час.