- Тася, они в шкафу, где же им еще быть? - отвлекся от инструктажа сотрудника Петр Николаевич. Говорил он спокойно, с легкой иронией, просто было приятно слушать. Кстати, у него был мягкий, певучий баритон, который нравился женщинам. Телефон он не выключил, а прикрыл ладонью.
- Нету! Я все обсмотрела! Кстати, а где старые сапожки на каблуках, те, у которых сломана молния?
- Те, совсем старые-престарые? Ты же сама велела их выкинуть.
Слово «выкинуть», видимо, было педалью газа.
- Как выкинуть! Я хотела показать их Ляле, чтобы она отметила фасон и запомнила! Выкинул! Она на днях, решилась, наконец, куда-то съездить, и я думала: «А вдруг Ляля случайно увидит там похожие сапожки?»
Таисия Сергеевна без сил упала в кресло.
Сердце ее бешено стучала, в голове раздавался колокольный звон, мысли путались вместе со словами - это было ужасное состояние смертельно обиженной женщины. Женщины, чье мнение не ставят ни во что.
- Ты занят только собой, - наконец, выдала она заключение.
Ей захотелось высказать мужу всю правду о нем, все, что накапливалось бесконечными годами страданий нравственных и хранилось в глубинах души.
- Ты никого не замечаешь, тебе все равно, как я выгляжу, что я думаю. Тебе наплевать, нет, не только на мои сапожки - на меня наплевать! Если бы мне было куда уйти, я бы давно ушла! Ты выкидываешь мои вещи, пользуясь своей силой, делаешь мне больно и наслаждаешься! Ты вампир! Энергетический вампир! Выкинул - и хорошо тебе?
Воздух в квартире искрил и переливался электричеством. Пахло озоном.
- Кузьмичу передай, чтобы пожарнику как-нибудь незаметно планшет всунул. Пожарник, конечно, прав - ворота должны наружу отворяться, а не как у нас - вовнутрь. Какой м... их делал, не пойму. (Петр Николаевич изредка выражался, а я теперь за речью слежу - не модно как-то.)
Продолжая разговаривать по телефону о пожарниках, воротах и мастерах, их строивших,
Петр Николаевич подошел, не разуваясь и не снимая с головы кепки, к шифоньеру, присел на корточки, и извлек из-под подолов шуб и платьев черные дамские сапожки. Поставил их перед Таисией Сергеевной и, так же говоря со своим абонентом, подмигнув жене, вернулся в прихожую.
- Санычу скажи, пусть заскочит в «Дельту», ему по пути. Всего одна коробка, а что делать? Мы - фирма порядочная.
В прихожую зашла Таисия Сергеевна. Она была в сапогах, колготках, но без платья, а в одном лифчике. Лифчик был ажурным.
- Не сердись, лапусик, - нежно обратилась она к мужу, - я такая невнимательная, это у меня с утра - не увидеть сапоги!
- Ты без платья? Может, мне уже разуться? - распрямился Петр Николаевич, относя руку с телефоном.
- Какое! Мы и так опаздываем! - Таисия Сергеевна прошлась гвардейским шагом по комнате.
- Это платье, когда оно вместе с сапогами, смотрится, как у дуры какой или бабки. Я думаю, будет лучше надеть цветное и белые полусапожки.
Она стала красить губы перед зеркалом в прихожей, поглядывая на мужа.
- Какие вы мужчины нетерпеливые! Вам вынь, да положь. Посмотрим на твое поведение - иногда оно просто бесит, убить хочется!
И Таисия Сергеевна очаровательно улыбнулась.
На улице шел снег, и Таисия Сергеевна, воскликнув: «Ах, как здорово!», сразу же уселась в машину, а Петр Николаевич принялся щеточкой стряхивать снежную шубку с капота, стекол и крыши.
Ему опять позвонили, и он ответил, и пару минут разговаривал, кивая через стекло супруге, которая нервно жестикулировала, сидя в салоне.
Они сильно опаздывали.